Третья книга Палеолога принадлежит к числу французских литературных произведений, в которых фигурирует «развесистая клюква».

В популярном изложении русской истории раскол оказывается сектой, основание которой вызвано необходимостью установить контакт между душою и Богом вследствие отсутствия веры в то, что духовенство может из себя представлять посредников между отцом небесным и паствою. Не более верно описывает он и события современные, сообщая публике, что государь при открытии Государственного совета и Государственной думы произнес свою речь с бледным лицом, близкий к обмороку, дрожа и еле выговаривая от волнения слова, тогда как в действительности не было даже намека на что-либо подобное, что я могу засвидетельствовать как один из бывших в наряде полковников гвардии, стоявший во время открытия Государственного совета и Государственной думы у ступеней трона.

14

Приезд в Царское Село наследного принца румынского с семьей * Императорский поезд

В половине марта в Царское Село приехал навестить царскую семью наследный принц румынский Фердинанд с супругою принцессой Марией и сыном принцем Каролем. Остановились они в Александровском дворце и пробыли до отъезда Их Величеств в Крым. Их приезд связывали с надеждой на помолвку одной из старших великих княжон с принцем Каролем.

К сожалению, это не сбылось, и мученическая участь царя и царицы была разделена всеми четырьмя дочерьми.

25 марта, в день Благовещения, государь был на празднике конной гвардии в Петербурге, в манеже полка. По окончании парада румынские гости, командир полка (свиты генерал Скоропадский, впоследствии оказавшийся «щирым украинцем») и офицеры были приглашены на высочайший завтрак в концертном зале Зимнего дворца, после которого государь вернулся в Царское Село, чтобы в тот же день отбыть в 7 часов вечера в Севастополь.

Это было мое первое большое путешествие в императорском поезде. Государь и императрица помещались в своем вагоне, имея по большому отделению, между которыми находилась ванная комната; а у обоих входов в вагон были помещения для камердинера Его Величества и камер-юнгферы Ее Величества. Обиты были стены и мягкая мебель в отделении государыни светлым кретоном, а у государя мебель красного дерева была крыта темно-зеленым сафьяном. Рядом с этим находились два вагона, в которых помещались наследник цесаревич с воспитателем М. Жильяром и дядькой матросом Деревеньке; в остальных отделениях — великие княжны, обер-гофмейстерина Е. А. Нарышкина, две фрейлины — княжна С. И. Орбельяни и О. Е. Бюцова и гофлектриса Е. А. Шнейдер.

Следующий вагон был так называемый свитский, в котором было мое купе, смежное с таковым министра двора, по болезни не вернувшегося из заграничного отпуска; на этот раз оно было занято обер-гофмаршалом графом Бенкендорфом.

В свите государя кроме нас в этой поездке находились обер-шталмейстер А. А. Гринвальд, флаг-капитан Его Величества К. Д. Нилов, командир сводного полка В. А. Комаров, командир конвоя граф А. Н. Граббе, флигель-адъютант А. А. Дрентельн, граф Д. С. Шереметев и князь Багратион-Мухранский; лейб-медик Е. С. Боткин, лейб-хирург В. Н. Деревенко и инспектор императорских поездов М. С. Ежов; а комендантом поезда был начальник дворцовой полиции Б. А. Герарди.

По другую сторону вагона Их Величеств находился вагон с гостиной и столовой, а в следующих помещались буфет, кухня и прислуга.

Сопровождавшие Их Величества особы свиты ежедневно собирались в столовой к утреннему кофе от 9 часов утра, к завтраку в половине первого, к дневному чаю в 4 часа и к обеду в половине восьмого. В пути обыкновенно приглашались к завтракам и обедам сопровождавший поезд инспектор императорских поездов и начальник дороги.

По вечерам государь иногда оставался в гостиной и играл несколько партий в домино; постоянными его партнерами были флаг-капитан К. Д. Нилов, командир конвоя граф А. Н. Граббе и флигель-адъютант А. А. Дрентельн. В 10 часов вечера подавался чай, на который все собирались только в тех случаях, когда выходила государыня, сама разливавшая чай. Вследствие нездоровья Ее Величество большей частью завтракала и обедала в своем отделении, что также служило поводом для осуждений, так как благодаря цветущему виду императрицы никто не хотел верить в ее болезнь сердца, и острили по поводу этого диагноза над лейб-медиком Е. С. Боткиным — тем самым, который после отречения государя от престола оказался одним из наиболее преданных царской семье.

Наследник и великие княжны вносили в жизнь поезда большое оживление. Держали они себя со всеми чрезвычайно мило. Меня с первых же дней поразила их простота, естественность в обращении и трогательные отношения к родителям и между собою, которые можно было бы поставить в пример любой семье. Невольно напрашивалось сравнение этих прелестных великих княжон с некоторыми носительницами громких фамилий — великосветскими барышнями, которые полагали, что своей надменностью импонируют окружающим.

Если бы кто-нибудь встретил великих княжон, не зная, кто они, то, судя по их скромности и приветливости, никогда бы не поверил, что это — дочери царя.

15

Севастополь * «Штандарт» * Ливадия

27 марта в половине седьмого вечера императорский поезд подошел, при чудной весенней погоде, к царской пристани в Севастополе. Для встречи Их Величеств на пристани у павильона стоял почетный караул, сухопутное и морское начальство крепости.

Южная севастопольская бухта со стоявшим на рейде Черноморским флотом, суда коего были расцвечены флагами и производили установленный салют, представляла величественную картину.

По выходе из вагона государь принял представлявшихся, после чего Их Величества переехали на катерах для жительства на императорскую яхту «Штандарт». Эта великолепная яхта была заказана покойным императором Александром III в Дании на верфи Бурмейстер и Вейн. Мне пришлось видеть «Штандарт», когда он еще стоял на верфи. Это было в Копенгагене в конце 1894 года, в бытность мою ординарцем при генерал-адъютанте Кремере, который был командирован к королям шведскому, датскому и четырем гроссгерцогам германским для возвещения о восшествии на престол императора Николая II.

В ряду стоявших в бухте судов «Штандарт» резко выделялся красотою линий и безупречным внешним видом, несмотря на только что совершенный переход от Кронштадта до Севастополя. Войдя на яхту по левому трапу на верхнюю палубу, я был поражен роскошью отделки и чистотой.

Поместили меня в каюте нижнего отделения, под каютами, занимаемыми царской семьей. Отделаны помещения для свиты были в английском вкусе; мебель светлого дерева была, как и стены, обита чинсом (глянцевитым кретоном). В каждой каюте была кровать, умывальник с горячей и холодной водой, письменный стол, комоды — словом, комфорт полный.

К чаю, завтраку и обеду все собирались в большой царской столовой на верхней палубе. Приглашались