перьев за стены. Сурово оглядев сутулого орла с выцветшими волосами и блеклыми глазами, составила указ: «Завтра в полдень собраться всем на площади. Кто не придёт, будет наказан десятью ударами кнута. Будет оглашено важное объявление и всеобщее принятие решения», – передай глашатаю, чтобы огласил сегодня мой указ и проехал по деревням, иначе спущу с него шкуру.

– Конечно, госпожа, всё будет сделано, – он взял пергамент и белое перо с острым наконечником, окунул в чернильницу и начал писать указ красивым каллиграфическим почерком, таким же летящим, как и сами орлы. После присыпал специальным порошком, чтобы побыстрее высушить чернила и со скрипом расправив крылья, не имеющие уже былой гибкости, полетел к глашатаю.

Дальше Марта направилась к служанкам, прислуживающим Сакуры, вошла в комнату для прислуги без стука, бахнув дверью из приятно пахнущей липы об стену.

Юные орлицы подскочили со скамеек, на которых вышивали серебряными и золотыми нитями новые занавеси для молодой госпожи.

– Завтра к полудню приготовить мою падчерицу, надеть одну лишь льняную рубаху, без выходного платья.

– Да, госпожа, – поклонились, покорно склонив рыжие головы, тоже зная, что пока орлы не принесли присягу госпоже Сакуры, она ещё не является управляющей их государства. Всем заправляет вдова генерала, а она очень жестока и своенравна.

Наступил этот злополучный полдень. Служанки искупали Сакуру в ароматной лавандовой воде, расчесали густые волосы, отливающие червонным золотом, и надели длинную льняную рубаху.

– Госпожа, вы готовы. За вами скоро придут.

– В смысле? Куда готова? Кто придёт? И что это за рубаха?

Служанки молча, опустили головы, объемные кружевные чепцы скрывали их бесстыжие глаза.

– А платье? – вскочила Сакура, в недоумении вытаращив глаза.

Молчание затянулось.

– Что вы молчите? Что происходит?

В этот момент двери распахнулись, и вошла вдова, а за ней пятеро крепких воинов из замковой стражи.

– Хватит орать! Тебя больше никто не будет слушать, – от неё повеяло ненавистью, причём такой живой, что девушка невольно поёжилась.

Сакура снова непонимающе распахнула глаза.

– Тащите её на площадь! – отдала приказ вдова и вышла, зашуршав юбками под плотной бархатной тканью платья беззвёздной ночи.

Воины грубо схватили молодую госпожу за руки и потащили по коридорам замка на выход.

– Не надо! Вы что с ума сошли? Куда вы меня тащите? – она пыталась упираться, но тщетно, сильные руки орлов только крепче сжимали.

Они молчали, их суровые лица, будто выкованные из металла, не выражали никаких эмоций, кроме презрения, которое внушила им Марта, впрочем, также как и её служанкам. За добровольное падение перед ненавистными воронами орлицам любого ранга их государства полагалась высшая мера наказания – казнь через сожжение. Сакура впала в отчаянье, начиная догадываться о происходящем, голова поникла, прекрасные волосы упали на лицо.

Её вытащили на широкий двор замка. Слуги, как псы, поджав хвосты, прижались к потрескавшимся стенам ограждения. Она, прожив с ними восемнадцать лет, совершенно не знала какие они трусы, и так запросто предадут, после смерти грозного отца. Её втолкнули в телегу с деревянной решёткой и затхлой соломой, по которой бегали насекомые, как какую-то преступницу, а не их госпожу. Девушка подсознательно встала на носочки, находясь босая, слезы предательски выступили на глазах. «Не надо, не плачь, ты сильная девочка, против законов не пойдёшь», – прозвучало в голове. – «Отец, это ты? Я слышу твой голос? Я, наверное, с ума схожу». Телега двинулась, шатаясь по неровной ухабистой дороге, скрипя старыми колёсами по напряжённым мозгам.

Голоса больше не было. Ей показалось это больной галлюцинацией от глубокого разочарования во всех окружающих орлах.

Телегу везла исхудалая кляча, колёса периодически набегали на камни и девушку сильно трясло. Она ухватилась за деревянную клетку сильнее, чтобы не упасть, костяшки тонких пальцев побелели. Орлы вокруг непонимающе с опаской и в то же время презрением поглядывали на неё. Все знали, кто она, но пока ничего толком не понимали, молчали и шли с каждой улицы за телегой. Вскоре за ней образовалась огромная толпа. Возница остановился в центре огромной площади, но не в том месте, где обычно сразу казнят, а у позорного деревянного столба, треснувшего пополам от времени, для истязания орлиц, побывавших в объятиях воронов.

Все орлы насторожились, когда госпожу грубо выволокли из телеги и привязали к столбу крепкими верёвками. Повисла гробовая тишина. Мучительное ожидание для всех. Безмолвие напрягало. Казалось, даже ветер стих и птицы, летающие в небе, затихли. В окружающих глазах читался немой вопрос и страх.

С другой стороны от парадной дороги для вельмож подъехала шикарная карета из тёмного дерева, инструктированная под золото, и из неё вышла вдова генерала, ступая аккуратно по земле, будто боялась запылить лакированные небесного цвета туфли с изящными мелкими орлиными пёрышками на носах. Вся напыщенная и размалёванная как фарфоровая кукла. Пятиярусная причёска украшала холодное лицо. Пышное платье олицетворяло богатство местного края, в котором добывались сапфиры. Она прошла на возвышение для господ и села в кресло с алой обивкой и огромным деревянным орлом с раскрытыми крыльями в виде навеса от палящего солнца – произведение искусства одного из самых талантливых столяров.

Рядом встал глашатай – юный статный орёл в камзоле цвета сочных листьев винограда, и начал читать её речь, также написанную заранее.

«Орлы, перед вами изменница. Она по своей воле отдала свою честь и юное тело, владыке воронов, забыв о древних законах нашего великого государства, польстившись на его неземную красоту. Только вот и ему она оказалась не нужна. Её никто не бил и не насиловал. Явно испытывала удовольствие от соития с ним и понесла бастарда. Такая орлица не может стать вашей госпожой и принять присягу великих орлов из боевого горного монастыря. Наши законы всегда призывали казнить таких падших ещё до рождения байстрюка, не взирая на её высокое положение. Бедный генерал он, наверное, перевернулся в гробу от похотливости и предательства дочери. Что вы скажете? Полагаюсь на ваш справедливый суд». На лице вдовы не дрогнул не единый мускул, никакой мимики, она чётко играла свою роль, скрывая как ловко, манипулировала всеми орлами такой хитрой тактикой.

После окончания этой речи, все орлицы и орлы загалдели. Сначала пристально оглядывая юную госпожу, потом сомневаясь, однако некоторые уже начали поговаривать о казни. И тут послышался грозный голос главнокомандующего из боевых монастырских орлов – Грега, прокатившегося над долиной, как гром среди ясного неба, стоящего всем войском на пригорке, и возвышающегося своим божественным величием в блестящих золотых доспехах:

– Госпожа Марта, велико чтимая вдова нашего покойного генерала, почему вы решили, что её не били и не принуждали? Молодая госпожа Сакура вылетела к нам из вороньего замка, раненая и избитая, с её виска