ей присягу, а второе, если Сакура не сделает что-то сильно противоречащее законам их государства. Так что оспорить его невозможно, за исключением случая из ряда вон выходящего. Орлы вышли из комнаты. Грег указал взглядом двум воинам остаться под дубовой дверью в качестве охраны. Остальные собрались во дворе замка, прошли по широкой дороге, усыпанной мелким природным гравием, вышли за огромные массивные ворота в метра три высотой с острыми кольями поверху, и полетели в монастырь.

На месте орлы, немного отдохнув, снова устроили тренировочный поединок. Они занимались во дворе на зелёном травяном ковре монастыря вокруг светло – жёлтых гладко отполированных колонн. Аромат свежей травы стоял невероятный, свежий и терпкий. Ближе к входу находился огненный алтарь, в котором огонь горел круглосуточно, символизируя жизнь и вечность. В конце боя Грег подошёл к алтарю и подкинул искрящийся порошок, огненный столп искр взметнулся ввысь.

– Да будет наша госпожа жива и здорова!

– Здравия госпоже Сакуре, – вторили в один голос орлы, стоя вокруг двумя рядами.

– Вдова генерала властная и корыстолюбивая особа, надо наблюдать за госпожой.

– Грег, ты думаешь, вдова может причинить ей вред?

– Все, возможно, стоит быть начеку. Как только госпожа придёт в себя и исцелится, мы принесём ей присягу, и завещание генерала полностью вступит в силу, только тогда она будет в полной безопасности.

На том и разошлись по своим кельям.

Сакуру по приказу вдовы осмотрел лекарь – седовласый орёл уже потерявший былую статность, но всё ещё находившийся в хорошей форме. Она в нетерпении поджидала его у дверей. Он вышел, нервно теребя в сухих пальцах кожаный саквояж.

Марта оглядела старика исподлобья, заметив его замешательство.

– Говори…

– Госпожа Марта, девушка…

Она напряглась, догадываясь, что так боится сказать лекарь.

– Она беременна?

Тот кивнул и спрятал взгляд в каменный пол.

– Какой кошмар! У хозяйки нашего государства не может родиться байстрюк! Это недопустимо! Ты понял от кого этот выродок?

– Судя по всему от ворона, его сердцебиение не похоже на ритм орлов.

– Ясно, приготовь настойку, чтобы она выкинула дитя.

Лекарь отпрянул, на лбу залегли глубокие бороздки, глаза распахнулись, зрачки расширились.

– Но это запрещено нашими законами.

– А ты хочешь, чтобы она нас опозорила?

– Но вы же знаете законы, если орлиц изнасиловали вороны, они всегда рожали этих детей, а потом генерал их сжигал, иногда сжигали сразу беременную орлицу, если она сама виновата в насилии и за неё никто не вступался.

– Может, мы обставим всё так, что и её придадим огню до рождения этого выродка? Например, что она сама подставлялась ненавистному ворону, а возможно, и всем кто её хотел.

– Но на теле госпожи Сакуры есть многочисленные синяки и кровоподтёки, висок разбит, её точно насиловали и потом она же дочь покойного генерала и наследница. Это невозможно.

– Не смей никому говорить о синяках. Иначе, лишишься языка, иди пока. С настойкой повременим, подумаю, что с ней сделать.

Лекарь убежал подальше от жестокой вдовы, но понимал, что эта орлица пойдёт на всё ради власти и свержения неугодной наследницы. «Бедная девочка, столько натерпеться в плену, а теперь и дома покоя не будет», – носилось в его седой длинноволосой голове по дороге в свой крошечный деревянный домик рядом с замком.

Сакура сквозь раннюю утреннюю полудрёму почувствовала родной запах лаванды, доносящийся из открытого окна. Замок был окружён огромными лавандовыми полями. Аромат во время её цветения всегда стоял очень плотный. Она открыла на миг глаза, невольно вспоминая раннюю зиму в царстве воронов и поёжилась. У них зима всегда была короткой. Южный климат государства орлов сильно отличался от сурового северного логова воронов. Сакура не была приверженицей какого либо из них и сейчас её больше всего интересовал полноценный спокойный сон, что она и сделала, снова провалилась в глубокую страну морфея.

Мачеха, вынашивая план мести юной падчерице, только за то, что она являлась теперь наследницей огромного состояния после покойного генерала, а не она, всё же решилась на подлость, и приказала лекарю срочно исцелить тело падчерицы от синяков и кровоподтёков. Она послала к нему почтового орлёнка с приказом, написанным невидимыми чернилами, которую можно было прочесть, только пронеся над пламенем свечи. Тот не смея её ослушаться, применил самые сильные свои эликсиры. Синяки и кровоподтёки уходили на глазах, кожа снова приобретала молочный бархатный вид.

Девушка проспала трое суток. Её, будто отрезало от внешнего мира. Она, по-своему, перезагружалась. Лежала, как мёртвая, не ела и не пила. А когда очнулась, встала, посмотрела по сторонам, в спальне никого не было, факелы тускло чадили. Она пошла по прохладному каменному полу и выглянула в широкое окно с сиреневыми стёклами цветом, олицетворяющим лавандовое поле.

– Принесите горячей и холодной воды, я хочу помыться, – крикнула снующим во дворе служанкам в белоснежных чепцах и длинных таких же платьях. Те, услышав приказ молодой госпожи, сразу отправились исполнять её волю.

Через несколько минут массивная дверь распахнулась и в комнату вошла вдова, гордо неся рыжую голову с невероятно крупными локонами, обрамляющими неземной красоты лицо с холодным выражением глаз.

Сакура слегка поклонилась, как и полагается перед женой отца, но та недовольно свела идеальные тонкие брови, демонстративно, прикрывая напудренный нос белоснежным платком.

– Как здесь воняет мерзкими воронами. Многим отдала своё молодое тело? И как они? Хорошие любовники? – она продолжила обмахиваться кружевным платком с серебряной вышивкой орлиных крыльев.

Сакура опешила и напряглась каждой клеточкой тела от таких жестоких слов мачехи, подсознательно отойдя на шаг назад. Её длинная юбка слегка зашелестела.

– Как вы можете? Меня держал в плену владыка воронов, – глаза увлажнились, становясь похожи на маленькие зеркала, в которых отразилась душевная боль.

– Так это от него ты носишь под сердцем бастарда? – взвизгнула вдова, откинув волосы и скривившись как от лимона.

– Я в этом не виновата, он… насиловал меня и избивал, держал в темнице и морил голодом.

– Этого никто не знает, а подтверждения побоев на твоём теле нет. Оно такое холёное, как будто ты сама на всё соглашалась.

– Вы не имеете права так говорить! – вскрикнула Сакура, гордо выпрямив спину до хруста в позвоночнике, становясь ещё выше, хотя и так немаленького роста. Вдова, не удержавшись, подлетела и ударила наотмашь по лицу.

– Шлюха! Тебя спалят за измену перед нашим государством вместе с твоим выродком, – проскрипела, становясь похожей на злобную гарпию, сдерживаясь от плевка, и ушла, взмахнув шифоновым длинным шлейфом.

Девушка упала на колени, платье легло широкими воланами вокруг, закрыла лицо руками и разревелась. «Я… я беременна? Бог орлов, за что? Что мне теперь делать?»

Марта понеслась к писарю, где тот обычно обитал в маленькую комнату, под парадную лестницу, забыв сложить крылья, и злобно цеплялась кончиками