— Почему вы так думаете?

«Хотя бы потому, что чувствую твои эмоции, девочка. Они, конечно, вкусные и приятные, но до возбуждения там как пешком до спутника…»

— Хорошо, если ты так хочешь чего-то, ты же можешь описать, чего именно хочешь? — Я развернулся и внимательно посмотрел на террасорку, стараясь не опускать взгляд ниже дивной шеи.

У Шейны очаровательно покраснели щёки и ушки. Она вновь закусила губу — убейте меня, это запрещённый приём! — и произнесла:

— Я, к сожалению, не знаю, как это происходит. Вы же цварг… то есть мужчина… То есть я не хочу вас обидеть, но, видимо, у вас это как-то по-другому. Мои знакомые, которые вышли замуж, говорили, что мужчина всегда всё показывает и это бывает не очень ужасно, а со временем может быть даже вполне терпимо. — Она напряглась, что-то припоминая, и явно кого-то процитировала: — Владыка создал Женщину, чтобы она служила ему усладой, остужала кровь и порывы.

«Не очень ужасно» и «терпимо»… Даже когда Эсми хотела меня унизить, до таких эпитетов не додумывалась.

— Ох, Шейна… Ты умеешь остужать кровь.

Я вынул руки из карманов и шагнул к девушке, а она вскинула на меня разочарованный взгляд:

— Я сделала что-то не так?

— Всё так, не бери в голову. Давай я помогу тебе застегнуться, ты же сможешь добежать до своей комнаты в мокром?

— Угу.

Я потянулся к крохотным пуговкам, но почувствовал волну грусти, практически слёз, так и замер.

Так-так-так, что-то не так, и я снова не понимаю что!

— Погоди, если мы тебя сейчас застегнём, ты встанешь и выйдешь из моей комнаты, тебя это никак не скомпрометирует?

По моим меркам всё было вполне прилично. Да, подол одеяния мокрый, где-то до колен, а ещё рукава, но не вся же одежда целиком. Шейна сидела так, что под разрезом необычного платья я рассмотрел ещё и парусные штаны на резинке у тонких щиколоток.

Однако террасорка печально покачала головой, от чего жемчужинки мелодично столкнулись в её волосах.

— Рукава намокли. Неприлично. Когда я выйду из вашей комнаты на закате, все поймут, что вы меня трогали… Позор. Женщина не должна касаться мужчины до свадьбы.

— Ясно. Тогда раздевайся.

Огромные серо-голубые глаза блеснули в лучах заходящего солнца.

— То есть вы всё-таки меня возьмёте? Я согласна быть и второй женой, и даже третьей, и… любой, в общем. Я буду как мышка, обещаю, я вашей любимой жене не помешаю!

Я тяжело вздохнул.

— Нет, Шейна, я не собираюсь с тобой делать то, о чём ты думаешь. Платье, или что это…

— Туника.

— Тунику надо снять, чтобы высушить, не будешь же ты сидеть в мокром, верно? А касательно меня — на Цварге можно взять в жёны только одну женщину. Прости, ничем не могу тебе помочь.

О том, что Эсмеральда и «любимая жена» совместимы так же, как северный и южный полюс планеты, я умолчал. Не надо ей знать особенностей моего брака, крепче спать будет. Какие её годы! Познакомится здесь с хорошим парнем, поженятся, будет счастливо жить в привычной среде и по устоявшимся правилам. Очевидно же, что наши Миры абсолютно разные.

Плечи Шейны слегка опустились. Она кивнула и с тихим «да, конечно, вы правы» принялась расстёгивать тунику. Я отошёл, чтобы не смущать террасорку. Когда слух уловил характерный шелест ткани, я повернулся и, не глядя на Шейну, стянул с кровати одеяло, а затем укутал им девушку так, чтобы только нос торчал.

— Пойду повешу тунику на стул в кабинете. Так быстрее высохнет.

Снова кивок.

Я подхватил невесомую ткань, слегка отжал подол и аккуратно развесил на резной спинке единственного на все апартаменты стула. Я хотел переставить его к окну, но в этот момент в дверь громко постучались:

— Ми-и-илорд Робер!

Шварх! Засов сделаю завтра же!

— Подождите, я моюсь!

Одним прыжком я вновь оказался в главной комнате, вновь подхватил побледневшую и закаменевшую от испуга Шейну на руки и за секунды перенёс в кабинет.

— Ты сидишь здесь и не показываешься! Поняла?

Мне кивнули, а я испытал чувство удовлетворения. Как же это здорово, когда женщина не устраивает истерик и не выносит мозг на пустом месте, а просто делает то, о чём её попросили.

В следующие секунды я стянул рубашку через ворот, отбросил на кровать, наклонился над корытом и поплескал в себя водой. Ох, ледяная какая, надо было раньше Шейну раздеть… Для надежности образа подхватил то полотно, которым вытирал пол, и неаккуратно повязал поверх брюк.

— Тихого вечера, санджар Ро… — начала Франгаг и так и залипла взглядом на моём обнажённом торсе.

Ну да, судя по тому, какие телеса здесь «в моде» и какими обладает сама мадам, нормальное соотношение мышечной массы к жировой — редкость. Дамочка в странном цепочечном украшении на лице (космос, это же намордник на злую собаку, а не нормальные серьги и диадема!) буквально облизала взглядом мои дельтовидные мышцы, спустилась к грудным, перешла на бицепсы и трицепсы, но через секунду вновь вернулась к груди. Да, эмиссары с Цварга следят за своей физической формой.

— …санджар Робер, — вновь повторила Франгаг неожиданно глубоким грудным голосом с томительно-хриплыми нотками. Ничего общего с тем командным тоном, которым она руководила табуном девиц на первом этаже полчаса назад. — А я тут вам ужин занести решила, раз вы ничего не ели.

И она протянула поднос с чудными цветными горшочками и круглыми светло-голубыми салфетками.

В первую секунду я хотел отказаться, но, вспомнив талию Шейны, которую мог бы обнять буквально пальцами, передумал.

— Спасибо большое. — Я взял из её рук поднос, придерживая одной рукой простыню. Судя по тому, как жадно сверкнули глаза собеседницы, она была бы не против, чтобы эта самая простыня упала.

Ну-ну.

— Если это всё…

Взгляд Франгаг тут же метнулся к моему лицу.

— Нет, санджар Робер. Я хотела уточнить, а не видели ли вы случайно девушку со светлыми волосами, тощую, уродливую, в глухом невзрачном наряде?

Сказал бы я, кто из вас двоих уродливая.

***Шейна

Я стояла за тонкой дверью, и сердце колотилось в груди так сильно, что готово было выскочить из груди. Мне казалось, что Франгаг видит сквозь стены и прекрасно знает о моём местонахождении. Вот сейчас она ворвётся, откроет дверь кабинета, а тут я… голая, в одних шароварах и одеяле. Стыд и срам! А санджар Янн