— Социалистическое, чтобы удержаться в рамках обсуждаемой тематики, — сказала Анна.

— И все же за последние два года вы полностью сменили убеждения.

— Нет, не сменили. Это просто вопрос того, как относиться к жизни.

— Вы хотите, чтобы я поверил, будто ваше отношение к жизни, а оно представляет собой, насколько я могу судить, некую разновидность анархии, и есть социалистические взгляды?

Анна взглянула на Молли; Молли едва заметно качнула головой, но Ричард это заметил и сказал:

— Не будем пускаться в дискуссии при детях, да? Такое ко мне отношение? Что меня изумляет, так это ваша немыслимая самоуверенность. Молли, откуда в тебе это? Что ты собой представляешь? И это в тот момент, когда ты получила роль в шедевре под названием «Крылья купидона».

— Мы, второстепенные актрисы, не выбираем себе ролей. Кроме того, я болталась без дела целый год и сейчас сижу без гроша.

— Так твоя уверенность в себе основана на том, как ты болталась без дела? Она, безусловно, не может быть основана на твоей профессиональной деятельности.

— Я требую, чтобы вы замолчали, — сказала Анна. — Я председатель, и я закрываю эту дискуссию. Предметом нашего разговора должен быть Томми.

Молли проигнорировала слова Анны и бросилась в атаку.

— То, что ты говоришь обо мне, может быть — правда, а может быть — и нет. Но в чем причина твоей самоуверенности? Я не хочу, чтобы Томми стал бизнесменом. Ты сам вряд ли являешься ходячей рекламой такой жизни. Любой может стать бизнесменом, а что, ты мне часто так говорил. Да ладно, Ричард, вспомни, сколько раз ты забегал ко мне повидаться и сидел вон там, жалуясь, что жизнь твоя — пуста и бессмысленна?

Анна сделала быстрое предупреждающее движение, и Молли сказала, пожимая плечами:

— Согласна, я говорю бестактные вещи. А почему я должна вести себя тактично? Ричард утверждает, якобы моя жизнь не представляет собой ничего особенного, что же, я согласна, а что можно сказать о его жизни? Вот, твоя несчастная Марион, с которой обращаются просто как с домохозяйкой, или же, как с хозяйкой твоего дома, но никогда как с человеком. Или твои мальчики, которых пропускают через мельницу высшего класса просто потому, что ты так хочешь, и у них нет выбора. Все эти твои маленькие дурацкие интрижки. Почему считается, что все это должно производить на меня большое впечатление?

— Я вижу, что вы все-таки успели меня обсудить, — сказал Ричард, глядя на Анну с нескрываемой враждебностью.

— Нет, не успели, — сказала Анна. — Во всяком случае, ничего сверх того, что мы говорим друг другу годами. Сейчас речь идет о Томми. Он пришел ко мне повидаться, и я сказала ему, что он должен пойти и повидаться с тобой, Ричард, и посмотреть, не найдется ли для него какой-нибудь работы эксперта, пусть это будет не бизнес, глупо заниматься просто бизнесом, а что-то творческое, как, например, работа в ООН или в ЮНЕСКО. Он ведь мог бы туда попасть с твоей помощью, правда?

— Да, мог бы.

— А что он сказал, Анна? — спросила Молли.

— Томми ответил, что хочет, чтобы его оставили в покое, чтобы он мог подумать. А почему бы и нет? Почему бы мальчику не подумать и не поэкспериментировать с жизнью, если он хочет именно этого? С какой стати мы должны на него давить?

— Беда Томми в том, что на него никогда не давили, — сказал Ричард.

— Спасибо, — сказала Молли.

— Ему никогда не показывали, в какую сторону двигаться. Молли просто предоставляла сына самому себе, будто он был взрослым, всегда. Как вы думаете, как ребенок должен все это понимать — свобода, составь сам свое мнение обо всем, я не собираюсь ни в чем на тебя давить; и в то же время — все эти товарищи, дисциплина, самопожертвование, раболепное отношение к власти…

— Вот что ты должен сделать, — сказала Молли. — Ты должен найти такое место где-нибудь там у себя, где все не сводится к деланию денег, продвижению бизнеса и к войнам за долю. Словом, поищи для Томми что-нибудь творческое. Потом предложи это место Томми, и пусть он сам примет решение.

Ричард, а лицо его буквально пылало от гнева над слишком желтой, слишком тесной футболкой, все смотрел и смотрел в свой стакан с виски, который он крепко сжимал обеими руками.

— Спасибо, — сказал он наконец. — Я так и сделаю.

Он говорил с такой упрямой уверенностью в высоком качестве того, что намеревался предложить своему сыну, что Анна и Молли снова переглянулись, приподняв брови: мол, ясно, весь разговор, как обычно, прошел впустую. Ричард перехватил этот взгляд и сказал:

— Вы обе так невероятно наивны.

— В вопросах бизнеса? — уточнила Молли, рассмеявшись громко и весело.

— В вопросах большого бизнеса, — спокойно сказала Анна, забавляясь этим поворотом разговора, поскольку, общаясь с Ричардом, она с удивлением осознала истинную степень его могущества. Для нее его образ в связи с этим не стал более масштабным, а, напротив, как-то съежился на фоне мощного международного капитала. И Анна полюбила Молли еще больше за то, что она не испытывала никакого уважения к этому человеку, который когда-то был ее мужем и который сейчас представлял собой одну из основных финансовых сил всей страны.

— Ох-ох, — простонала Молли, нетерпеливо.

— Очень большого бизнеса, — сказала Анна, смеясь, пытаясь донести до Молли свою мысль, но эта артистка отмела ее простым пожиманием плеч, тем одним из характерных своих жестов, когда она энергично пожимала плечами, широко разводя при этом руки с ладонями вывернутыми наружу, а затем медленно опуская ладони на колени.

— Я впечатлю ее этим позже, — сказала Анна Ричарду. — По крайней мере, постараюсь.

— О чем это вы? — спросила Молли.

— Ничего не получится, — сказал Ричард, саркастично, раздраженно, с горечью. — Знаешь ли ты, что за все эти годы Молли меня даже ни разу ни о чем не спросила? До такой степени ей все это безразлично.

— Ты оплачивал обучение Томми в школе, и это все, что мне от тебя было нужно.

— Многие годы ты выставляла Ричарда перед всеми как — ну, как какого-то мелкого предпринимателя, как мелкого бакалейщика, который вдруг пробился наверх, — сказала Анна. — А оказывается, он все это время был финансовым магнатом. Да, именно так. Настоящим воротилой бизнеса. Одним из тех, кого мы должны ненавидеть — из принципа, — добавила Анна, смеясь.

— Неужели? — заинтересовалась Молли, разглядывая своего бывшего мужа с легким удивлением, вызванным тем, что этот обычный и, с ее точки зрения, не очень умный человек вообще может из себя что-то представлять.

Анна прочла мысли подруги, заметив выражение ее лица (а она сама думала так же), и рассмеялась.

— Боже мой, — сказал Ричард. — Говорить с вами обеими — это все равно что беседовать с парочкой дикарей.

— А что такое? — удивилась Молли. — Нас что, должно это впечатлять? Ты даже не сам всего этого добился. Ты это просто унаследовал.