Не хочу его видеть.

Странно, что он не влез и не посмотрел сам. Хотя я благодарна ему за эти вмешательства, чтоб он провалился.

- Да, - говорю, не поворачивая головы. - Сегодня закончу. Либо в офисе, либо в поезде.

- Хорошо. Крайний срок - понедельник до обеда. 

- Я поняла.

Дверь хлопает, оповещая о том что Орлов оставил меня одну. 

Вернувшись на своё место, проверяю телефон. В мессенджере меня ждёт фотография обедающей арбузом Тони. У неё на макушке пальма из разноцветных резинок, лицо чумазое и счастливое.

Она счастливая…

Я её неделями не вижу…

Это оказалось сложнее, чем я думала.

Закинув фотку себе на почту, меняю заставку, понимая - все, чего я хочу сейчас - это увидеть и обнять свою дочь, хотя бы на два дня забыв обо всех мужиках мира!

- Да! Я кругом плохая! - переходя на слёзы, причитает над моей головой. - Плохая мать! Потому что не хочу, чтобы ты застряла тут до старости одна с ребёнком!

- Я говорила, что ты плохая мать?! - не выдерживаю, переходя на истеричный крик.

Пытаюсь вдеть дрожащими пальцами кожаный язычок в застёжку сандалии, упёршись коленом в линолеум.

Не слыша меня, продолжает извергать свои бесконечные, сводящие с ума мысли.

- Я тебя всю жизнь одна тянула, знаешь как тяжело одной с ребёнком? Мне сорок шесть, а я уже как старуха! Я для тебя лучшего хочу! Думаешь, тебя с руками и ногами заберут? С ребёнком?

Вцепившаяся в свой розовый рюкзак Тоня, смотрит на нас округлившимся паническим взглядом.

- Куртку возьми… - хриплю я ей, потому что не знаю, когда мы вернёмся.

Она быстро хватает с тумбочки свою куртку, запихивая её в рюкзак.

Хватаюсь за вторую сандалию, сгорая от потребности вырваться из квартиры.

- Убегай, конечно, - заходится в новом приступе слёз мама. - С тобой никогда поговорить не возможно. Чуть что, сразу в позу встаёшь! О дочери подумай, раз такая самостоятельная. Чем тебе Марк плох? Что у тебя отвращение к нему что ли? Такой мужик! С ним будете, как за каменной стеной!

- Я не готова с ним жить! - кричу, вскакивая на ноги. - Понимаешь ты это или нет?! 

- Пока ты будешь готовиться, он себе другую найдёт! Ты что думаешь, он тебя до тридцати ждать будет?

Прячу лицо в ладони, борясь с приступом слёз. Тряхнув головой, протягиваю дочери руку, сипя:

- Пошли…

Тыковка тут же за неё хватается, и я забираю у неё рюкзак, выводя на лестничную площадку.

- Алевтина, - переходит на рыдания мама. - Не дури, доченька. Вернёшься сюда, и уже никогда не вырвешься… о ребёнке подумай…

Тащу Тоню вниз по ступенькам, как сумасшедшая. Я пугаю своего ребёнка, знаю, но в моих ушах настоящий зуд, а в сердце смятение и тяжесть.

Вырвавшись из подъезда, быстро осматриваю утренний двор нашей панельки. Ночью прошел дождь, но сейчас ни облачка. День будет жарким и… длинным. Потому что я не вернусь сюда до вечера. Просто не могу.

Через два подъезда стоит наше такси. Открыв дочери дверь, пускаю ее в салон и сама сажусь следом.

- В Мегапарк? - лениво уточняет водитель.

- Да… - всхлипываю, прикрывая глаза и откидываю назад голову.

К моему боку прижимается Тыковка. Её ручки обнимают меня за талию, растрёпанная голова ложится на мою грудь. Сжимаю её в ответ и кладу щёку на макушку.

Она ничего не спрашивает, потому что чувствует, что я хочу немного помолчать.

Мы обе выглядим так, будто только что из постели. 

Мы в самом деле оттуда. 

Потому что не успела я открыть глаза, как моя мать обрушила на меня известие о том, что осенью совершенно точно выходит на работу. В сердцах я сказала, что в таком случае вернусь домой и сниму квартиру для нас с Тоней, после чего её прорвало, потому что такого сценария её вероломный план по устройству моей жизни не предполагал. 

Она пустилась в слёзы и уговоры, ходя за мной по пятам и сводя меня с ума!

Я не плакала, даже когда узнала о своей беременности. У меня даже послеродовой депрессии не было. Я была счастлива, когда Тоня родилась. Счастлива и напугана. Но мы со всем справились. И вот теперь… теперь я плачу от бессилия. Уже сама не понимая, чего хочу и что мне нужно. Её слова жалят и терзают, заставляют сомневаться. В себе, в своих чувствах и своих решениях.

Я запуталась и я… просто не знаю, что мне делать.

- У меня новый лак с блёстками, - неуверенно сообщает Тыковка, ковыряя пальчиком замок моей олимпийки. - Хочешь накрашу тебе ногти?

Подняв голову, смотрит на меня чистыми голубыми глазами.

Улыбаюсь, кусая губу, потому что она похожа на одуванчик. Я не успела заплести ее волосы. Свои даже расчесать не успела. С одеждой тоже полный бардак. На ней жёлтый домашний сарафан с ананасами и белые кеды, а на мне пляжные джинсовые шорты и топ до середины живота, а сверху спортивная олимпийка, которую я завязываю на талии, как только выходим из такси.

Солнце припекает, и мы бежим к дверям торгового центра, чтобы спрятаться от жары.

Пока Тоня любуется иллюминированным фонтаном, беру нам одну сладкую вату на двоих и опускаюсь на скамейку, пытаясь подумать о том, как мне жить дальше.

Ужас ситуации заключается в том, что я не хочу возвращаться в родной город. Не хочу и… просто в панике от такой перспективы. Я не хочу увольняться. Не хочу, черт возьми! Я думала, что смогу решить нашу с дочерью проблему. Думала, что могла бы перевезти мать в столицу вместе с ней. Я думаю, что могла бы хорошо зарабатывать там. В команде Орлова я могла бы зарабатывать столько, что сняла бы нам всем нормальную квартиру и содержать нас троих там тоже смогла бы.

Но разве с ней можно о чём-то договориться? Перспектива жить вместе с матерью приводит меня в ещё больший ужас, чем возвращение домой, ведь именно от неё я и сбежала полгода назад. В сравнении с этим, переезд к Марку выглядит не таким пугающим и… несвоевременным. А потом? Что потом? Он предложит выйти за него? Он много раз говорил о том, что хочет детей…

Боже…

Пытаюсь представить себя беременной от Марка, и выходит смазано. Я не вижу его в роли мужа, который будет массировать мои отекшие ноги и кормить мороженым. И даже если не брать в в расчет все эти мелочи, когда мы вместе, я чувствую себя немного одинокой. Возможно, всё это настоящие глупости, и моя мать права? Отношения, брак… это ведь компромисс. Так говорят? 

Пытаюсь представить нашего общего ребёнка… и ничего не выходит.

Когда я смотрю на Тыковку, меня всю переполняет любовь. Я никогда! Никогда не жалела о ней. Никогда! Даже ещё не видя её, любила.