Я хотел…

Но ее душа принадлежала Гордону Де Марко.

Я честно выждал неделю, пока меня не стати дико раздражать бесплодные звонки к нему домой. Я поехал к нему. Он не встретил меня в дверях, но я знал, что он был где-то здесь — и не один. Я обошел дом и увидел миссис Андреа Стиллвелл, плещущуюся в бассейне и, разумеется, восхитительно обнаженную.

Женщина заметила меня. Она выбралась из бассейна, взяла полотенце и начала сушить волосы, подходя ко мне.

— Рада видеть вас снова, — сказала она. — Сэмюел, верно?

— Алекс.

— Да, конечно, Алекс.

— Где Гордон?

Она усмехнулась:

— Он занят.

— Мне надо поговорить с ним.

— Он выйдет рано или поздно, — сказала она. — Он с ней уже час.

Я взглянул на нее и подумал: «О нет…»

— С ней? С кем?

— С Эшли.

— Он с вашей дочерью?!

Она обернула голову полотенцем.

— Я подарила ее ему. Самый подходящий подарок, который рабыня может сделать своему хозяину, — это позволить ему трахнуть свою дочь. Молодую сучку на пороге растления.

— Ты с ума сошла… — прошептал я. — Ты чокнулась на хер, ты это знаешь?

Она злобно сверкнула на меня глазами:

— Прибереги свои проклятия для других. Ты и понятия не имеешь, что здесь происходит.

— Я понимаю, — проговорил я. — Я прекрасно понимаю.

— Если бы…

— Алекс! — прозвучал знакомый голос. Это был Гордон Де Марко. Я обернулся и обалдел — не потому, что профессор был голым, а потому, что он был лысым, как куриное яйцо.

— Гордон, — проговорил я.

— Прости, что не общался с тобой.

— Что случилось с вашими волосами?

Он провел рукой по макушке:

— Нравится?

— Как-то… по-другому смотрится, — ответил я.

— Довольно сексуально, — встряла Андреа Стиллвелл.

— Раньше это смотрелось, как дикая растительность на старой сморщенной заднице, — сказал Гордон. — А сейчас…

— Хватит шуточек. Вам понравилась эта маленькая киска? — спросила Андреа Гордона.

— Понравилась… — усмехнулся Гордон. — Да я без ума от нее. Да и как я мог сдержаться? Она такая сладенькая. Спасибо тебе за нее.

— Все для вас, мой хозяин. Можете делать с ней все, что хотите.

— Вот так, Алекс, — обратился ко мне Гордон. — Представился случай попробовать развратную нимфетку. Как там было… туры и ангелы…

— Вы серьезно? — спросил я.

— Более чем. Она наверху, в моей постели, ждет меня. Когда я узнал, что ты приехал, я сказал ей, что, возможно, пришлю тебя к ней, чтобы ты ее поимел. И знаешь, что она мне ответила? Она сказала: «Я трахну его, Горди».

Андреа рассмеялась.

Я не знаю, что заставило меня подняться в его спальню. Может быть, я решил удостовериться, не разыгрывают ли меня Гордон и Андреа, может быть, я хотел своими глазами увидеть, как низко пал мой учитель, а возможно, я действительно хотел «откупорить» девочку…

Эшли ждала, лежа на кровати и натянув простыню на грудь. Ее волосы были в беспорядке, она смотрела в стену. Повернулась и безучастно моргнула.

— Привет, — сказал я.

— Я знаю, зачем вы здесь, — проговорила она.

— И зачем же?

— Чтобы трахнуть меня.

— Ты в порядке?

— Я-то да, — сказала она. — А вы?

— Почему бы тебе не одеться, — предложил я и вышел из комнаты.

Я нашел Гордона и Андреа внизу — они пили коктейли. Она трогала его голову и хихикала.

Он сказал:

— Быстро ты управился, Алекс.

— Ничего не было, — проговорил я.

— Жаль, — обронила Андреа.

— Заткнись, — сказал я. — Гордон, нам надо поговорить.

— Не затыкай мне рот! — воскликнула Андреа. — Ты не мой хозяин.

— Твой хозяин — я, — сказал Гордон. — И тебе и впрямь лучше помолчать.

Андреа опустила глаза.

Эшли спустилась по лестнице в коротком белом платьице и сабо. В ней было что-то, что напоминало мне Данни.

— Мама, — проговорила девочка, — поехали домой?

— Дай мне одеться, — сказала Андреа. Она подняла с дивана белое платье.

Гордон поцеловал обеих на прощание.

— Было чудесно, моя маленькая рабыня, — сказал он девочке.

Эшли вспыхнула.

Затем мать и дочь ушли.

— Хочешь выпить? — спросил Гордон.

— Не откажусь.

Он плеснул мне двойной виски.

— Ну вот мы и одни, — сказал он. — Можем поговорить. Я догадываюсь, о чем ты хочешь поговорить.

— Вы трахали эту девочку? — спросил я напрямик.

— Только сегодня. Я лишил ее девственности. Можешь назвать меня ублюдком, но это было нечто особенное. Она для меня — это что-то.

— Вы можете нажить уйму неприятностей, занимаясь этим дерьмом.

— А почему ты не трахнул ее, Алекс?

— Я не хотел, — ответил я. — И она тоже.

— Вот как?

— Вы заставили ее сказать «да». Потому что теперь она — ваша рабыня. Но она этого не хочет. Что вы заставите ее делать, Гордон? Продадите как шлюху? Заставите трахаться с десятью мужиками по очереди?

— Эшли — не Данни, — сказал он. — Но могла бы стать ею. Да, могла бы. Ее мать это понимает. У меня есть теория насчет того, что быть шлюхой — это генетическое.

— Посмотрите на себя, — проговорил я. — Какого хера, Гордон?! Обритый налысо отшельник трахает ребенка!

— Нет. Эшли уже женщина.

— Это так вы переживаете смерть Данни?

Он коснулся головы.

— Мне кажется, это даже символично…

— Как все началось между вами и Данни? Вы знали ее до того, как она появилась в университете. Она рассказала мне об этом. Но больше я от нее ничего не добился.

— А что именно она говорила?

— Что любит вас. Она не должна была так говорить, я знаю. И вела себя она так…

Он кивнул, неожиданно став чертовски грустным.

— Я встречался с ее матерью, — сказал он.

— Так я и думал.

— Давай присядем, Алекс.

— Я всегда любил ее, — сказал Гордон со слезами на глазах. — С того момента, как я ее увидел впервые. Я знал, что буду любить ее всегда. А она любила меня. Об этом ее мать даже и не подозревала. Женщины никогда не понимают таких вещей.