– Если я правильно вас понял, он больше похож на Хэтти, чемна вас.

– Он не похож ни на кого, кроме самого себя. Это – личность.Он будет спокойно сидеть и смотреть на вас через свои толстые очки, когда выбудете перед ним расстилаться, и не проронит ни слова. Иногда он слушает, чтоему говорят, и тогда удивительно быстро все запоминает. Чаще его мысли витаютгде-то в облаках, и он не обращает ни малейшего внимания на слова собеседника.Это смущает, поскольку никогда не знаешь, слушает он или нет.

– Они с женой счастливы?

– Думаю, да. Она управляет им, но он этого не замечает. Ейнравится быть женой археолога и путешествовать по свету.

– Ей это нравится?

– О, она старается усвоить что-то из азов археологии, чтобыпрослыть образованной дамой среди людей, ничего не смыслящих в этом деле.Вместе с тем она ухитряется проводить много времени в Париже, Риме, Каире, Риои других фешенебельных местах. Она едет туда и ждет, пока Джаррет оборудует длянее новую «штаб-квартиру». Теперь вам все известно, мистер Мейсон.

Мейсон внезапно переменил тему разговора:

– Если банк возбудит дело против вашего отца и сумеетдоказать свои права на земельный участок, это не опасно для Джаррета, посколькуу него богатая жена, не опасно для вас, состоятельной женщины, но это оченьопасно для Хэтти.

– Если исходить из этой точки зрения, то вы правы, но естьеще одно общее для всех обстоятельство – доброе имя семьи. Фибэ в состояниисодержать археолога и делает это с удовольствием, но ей вряд ли понравится бытьзамужем за сыном грабителя. И я тоже дорожу своей репутацией.

– А Хэтти?

– Конечно, для Хэтти это будет значить много.

– А для Эдисона?

– Что вы имеете в виду?

– Эдисон – разумный человек. Он понимает, что однажды вашотец умрет и Хэтти получит довольно большое наследство.

– Он не из таких.

– Я не говорю, что он женится по расчету, но все же это,бесспорно, имеет для него значение.

– Как вы любите все опошлять.

– Если я правильно вас понял, – Мейсон вновь поменял темуразговора, – ваш брат еще ничего не знает об этом деле с Фричем.

– Уже знает. Вчера ночью я разговаривала с ним по телефону.

– Вы все ему рассказали?

– Да.

– К чему такая поспешность?

– Я собираюсь вложить свои деньги, чтобы сохранить нашземельный участок, и надеюсь в будущем получить их обратно. Я должна бытьуверена, что мои действия получат одобрение всех членов нашей семьи.

– Он вас одобрил?

– Не совсем, – горько усмехнулась она. – Я думаю, он считаетменя эгоисткой. Короче говоря, он просил меня поговорить с Хэтти и обещалодобрить все, с чем она будет согласна. Но сначала он хочет знать сумму и долю,которую ему предстоит внести.

– Вы ее назвали?

– Да, – едко произнесла она. – Он ждал, что я сама внесу всюсумму, и клонил к этому, но был столь откровенен, что я вышла из себя исказала, что ему придется внести третью часть всех денег.

– И что он ответил?

– Он был немногословен. Но иногда его молчание красноречивееслов. Разумеется, он попросит денег у Фибэ и ему придется рассказать об ихназначении. Я его понимаю. Меня в семье считают эгоисткой, но Джаррет ничем нелучше меня. Он ни разу и пальцем не пошевелил, чтобы помочь родителям. Онженился на деньгах и преспокойно отправился фотографировать развалины икопаться в затхлых гробницах.

Если б он вел себя поскромнее, я сама бы внесла все деньги,но теперь пусть он их поищет. Надеюсь, у него хватит ума не рассказывать обовсем Фибэ, а впрочем, мне все безразлично.

– Что ж, – сказал Мейсон, – мне все ясно.

Миссис Этвуд на большой скорости свернула направо, проехалаеще три квартала и резко затормозила напротив старинного двухэтажного зданиянеопределенного стиля.

– Приехали?

– Да.

– Вы здесь когда-нибудь жили?

– Я родилась здесь. Теперь этот дом стал никому не нужен, номы любим его. И вот что, мистер Перри Мейсон, если вы и дальше собираетесьразговаривать со мной таким тоном, то мы с вами вряд ли поладим. Я не люблю,когда люди строят из себя святош и прозрачно намекают, что мне следовалоостаться дома и принести себя в жертву семье, тогда как уже одни мои ногипритягивают и возбуждают мужчин.

– Так уж и возбуждают?

Она метнула на него дерзкий взгляд, вытянула ноги, сжалаколено и высоко задрала юбку.

– А вы этого не думаете? – вызывающе спросила она и резкодобавила: – Вы будите во мне дьявола, мистер Перри Мейсон. Пойдемте.

Они подошли к большому парадному крыльцу с решетчатымкарнизом – такие строили лет тридцать назад.

– Ау, мы идем! – открывая дверь, крикнула Сильвия. – Всеготовы? Проходите, мистер Мейсон… – Она на мгновение остановилась и, придержавдверь, полупримирительно-полувызывающе произнесла: – Извините меня. Я не всегдаэксгибиционистка и не всегда такая злюка. А вот и Хэтти.

Хэтти Бэйн выглядела утомленной. Поникшие плечи, опущенныеуголки рта, тревожный взгляд больших темных глаз под высоким лбом, увенчаннымстрого зачесанными назад черными как смоль волосами.

Она подала адвокату руку.

– Я очень рада, что вы занялись этим делом, мистер Мейсон.Трудно выразить, какое это утешение для нас.

– Как отец? – спросила Сильвия.

– Ничего хорошего. Он очень расстроен. Кажется, этолекарство ему мало помогает. Эдисон здесь.

Мейсон заметил, как зажглись глаза Сильвии.

В прихожую вошел стройный, крепкого сложения молодойчеловек.

– Меня звали? – с улыбкой подходя к Мейсону и протягивая емуруку, спросил он.

– Это Эдисон Дойл, мистер Мейсон.

– Очень рад встрече с вами, мистер Мейсон, – приветливосказал Дойл. – Я много слышал о вас и с интересом следил за вашими делами.Конечно, причина, приведшая вас в этот дом, не очень приятна, но все равно длянас это большая честь.

– Я тоже рад вас видеть. Если не ошибаюсь, вы архитектор?

– Да, у меня есть лицензия и свой офис. Есть даже небольшоедело. – Дойл вновь улыбнулся добродушной заразительной улыбкой.

Мейсон наблюдал, как обе женщины смотрят на Эдисона. На лицеСильвии было написано: «Он и вправду прелесть».