Иногда начинает казаться, что расколы — способ очищения Церкви от людей, которые принадлежали к Церкви лишь формально, но ни когда в Церкви не жили и ни когда не понимали, что это значит. Они вышли от нас, но они не были нашими. Очень трудно поверить в то, что из Церкви может уйти тот, кто к ней на самом деле принадлежал.

Я не раз спрашивал себя: возможно ли возникновение таких обстоятельств, исходя из которых, я уйду из Церкви? В принципе, да. То есть нет, конечно. Из Церкви я не уйду ни когда, но может случиться так, что я скажу: это больше не Церковь, это сборище беззаконных, и я не могу к нему принадлежать. Избави меня, Господи, от того, чтобы это произошло, это стало бы для меня страшной трагедией, но теоретически это возможно.

Тот архиерей-еретик, о встрече с которым я упоминал, считал, что между различными христианскими конфессиями нет ни какой разницы, спорить нам не о чем, а «барьеры — дело рук человеческих». Если Русская Православная Церковь соборно (именно соборно!) утвердит такой взгляд на христианство, я первый скажу, что это больше не Церковь, а еретическое сборище, и я к нему не принадлежу.

Кто говорит, что между католицизмом и православием нет ни какой разницы, тот всю нашу догматику считает за пустяки, за сумму отвлеченностей, не имеющих ни какого значения. Для таких людей христианство — просто моральная система, богооткровенная Истина не имеет для них значения. Эти люди уже не христиане, и если церковная иерархия примет это направление, они уже не будут представлять Церковь, и ортодоксальному христианину в такой «церкви» делать будет нечего.

Всё это гораздо ближе к нам, чем кажется. Вселенский патриарх Варфоломей восстановил молитвенное общение с римским папой, поминает его на литургии, как одного из патриархов. Кто-то считает это пустяком, всего лишь миролюбивым жестом, но это не пустяк, а отречение от Истины. Это означает, что Варфоломей больше не считает папу еретиком, то есть все католические ереси он больше за ереси не считает. Но только еретик может не считать ересь за ересь. Варфоломей фактически отрекся от православной догматики, решил, видимо, что на вселенских соборах занимались ни чего не значащей ерундой, из-за которой христианам не имеет смысла разделяться. После этого Варфоломей для меня не только не патриарх, но и вообще не православный христианин.

Слава Богу, вопрос отношения к стамбульскому папе не имеет для меня ни малейшего практического значения. Это где-то там далеко, и как чувствуют себя греки под патриархом-еретиком мне и знать-то необязательно. А вот патриарх Кириллл ни в чём таком замечен не был, папу римского на литургии не поминал, совместных богослужений с ним не совершал. Я могу во многом не соглашаться с его святейшеством, но он остается для меня первоиерархом Русской Православной Церкви.

Конечно, когда сербский патриарх Павел ездил по Белграду на трамвае, а патриарх Кирилл тем временем рассекал по Москве на шикарном автомобиле в сопровождении охраны ФСО, это сравнение было не в пользу нашего патриарха и не вызывало к нему личной симпатии. Если церковного иерарха охранят государственная спецслужба, он либо пленник, либо, по совместительству, государственный сановник. Ни то, ни другое не радует, потому что и пленником он мог стать только добровольно. Но это не повод для раскола, потому что ни как не затрагивает вопросов Истины.

До чрезвычайности неприятно смотреть на то, как наша иерархия раболепствует перед государством. Уж такие прямо все из себя лояльные, слова поперек Кремлю не скажут. И представить себе невозможно, чтобы патриарх публично возразил президенту, а митрополит губернатору. Это, кстати, и называют сергианством. И это действительно искажение нормальной модели отношений между государством и Церковью. Но из таких искажений состоит едва ли не вся церковная история и если бы из-за подобных вещей из Церкви убегать, так Церкви давно бы уже не было, если бы она вообще смогла возникнуть. Ещё раз: всё, что не затрагивает вопросов Истины, не может являться причиной для неподчинения священноначалию. Сергианство — не ересь, и даже если это грех, то не более чем личный грех конкретных иерархов. А мы что, хотели иметь безгрешную иерархию? Увы, этому желанию в земных условиях сбыться не суждено. Священники тоже, наверное, хотели бы иметь безгрешную паству, но и для них эта перспектива остается фантастической.

Раскольники ни когда не признают себя раскольниками, они говорят, что это у них настоящая Церковь, а у нас — «гундяевская секта». Это мы для них раскольники. Всё это дешевая словесная эквилибристика, не стоящая серьёзного богословского опровержения. Русская Церковь прошла через горнило страшных гонений, и прошла она этот путь, конечно, не безупречно. Всякое бывало: и за Христа умирали, и совестью торговали, и в лагерях литургию служили, и чекистам сапоги лизали, и стояли за веру до последнего, и каноны нарушали. Выжили уж как сумели, но апостольскую преемственность сохранили, так что иерархия у нас правильная.

И вдруг один за другим появляются какие-то чудаки, единственная проблема которых в том, что они не желают признавать над собой ни какой власти, и говорят нам, что ни какая у нас не Церковь, а Церковь у них. И теперь, значит, оказавшись в обществе дюжины свихнувшихся от гордыни несчастных, я наконец попаду в «настоящую Церковь»? А если останусь в Церкви, омытой кровью, буду раскольником? Не надо быть доктором канонического права, чтобы понять, что это бессмыслица.

Ещё раз: кто принадлежит к Церкви, тот ни когда не сможет из неё уйти. Уходят только проходимцы. Такова их природа. А мы будем оставаться в Церкви до самой последней возможности. Даже если завтра богослужение переведут на русский язык, я всё-таки останусь в Церкви. Для меня это будет бедой, и я знаю, что русскоязычное богослужение в конечном итоге приведёт к искажениям духовной жизни, но я знаю так же, что вопрос о богослужебном языке, это не только не догматический, но даже и не канонический вопрос.

Я знаю так же, что кто-то из-за языка обязательно уйдёт из Церкви. Но я к ним не присоединюсь. Потому что и русскоязычная Церковь всё ещё будет Церковью. Даже если священники будут служить в костюмах, а алтарную перегородку уберут, я всё-таки останусь в Церкви, хотя это тяжело травмирует мою душу. Но это всё ещё будет Церковь, и она будет оставаться таковой, пока чьи-то шаловливые рученки не посягнут на Саму Истину.

Аввакум