…Сослуживцы по Балашихинскому учебному центру «Вымпел» вспоминают, что им с трудом удавалось выдерживать взгляд Михаила Хвата в критических ситуациях. Некоторые из них характеризуют его глаза как «хищные», «звериные» или «рысьи»…

…Отлично владеет всеми видами оружия и рукопашного боя. Неоднократно демонстрировал чудеса выносливости при совершении длительных переходов на лыжах и марш-бросков по пересеченной местности… Обладает врожденной потребностью в преодолении сложных препятствий и повышенных физических нагрузок… Проявляет готовность к схватке с численно превосходящим противником…

…Психически устойчив. Обладая покладистым, неприхотливым характером, является ярко выраженным индивидуалистом. Не всегда адекватно ведет себя при коллективных действиях. Наиболее пригоден для проведения одиночных акций на фоне больших психических и физических нагрузок…

Последний пункт, кстати, во многом предопределил тот факт, что в распоряжение Реутова попал именно капитан Хват, а не кто-нибудь другой. Люди, как правило, делятся на прирожденных вожаков и «массовку», «стаю»; независимые герои в природе так же редки, как волки-одиночки, обладающие нахальством и мужеством полагаться лишь на собственные силы. Приручить такого, заставить ходить на задних лапках невозможно. Сделать союзником – всегда пожалуйста. Особенно если вы с ним одной крови и кровь эта горяча.

* * *

Плоское небо над Москвой приняло ту характерную предгрозовую окраску, на фоне которой все остальное казалось мертвенно-бледным, неправдоподобно четким и почти неузнаваемым, как будто все это виделось в зловещем сне или, того хуже, из потустороннего мира. Невесть откуда взявшийся ветер гонял по закоулкам крошечные смерчи, завивая штопором пыль и мусор. Кроны деревьев издавали тревожное шуршание, теряя первые пожелтевшие листья. Пешеходы непроизвольно сутулились и ускоряли шаг, автомобилисты норовили проскакивать перекрестки на желтый свет, у бродячих собак хвосты сами собой поджимались между торопливо семенящих лап. Стало не то чтобы прохладно, но как-то неуютно.

Реутов и Хват, покинувшие кафе, приблизились к ближайшей уличной парковке, где полковник с некоторой неловкостью пригласил спутника в свою машину:

– Садись, капитан, прокатимся.

– Может, лучше пройдемся пешком? – заколебался Хват, с сомнением разглядывая неказистый реутовский автомобиль. За свои многочисленные заслуги перед разведывательным управлением полковник не удостоился ничего престижней фиолетовой «копейки», намотавшей на кардан не один десяток тысяч километров.

– Подними глаза, – посоветовал Реутов. – Все небо тучами затянуло. Охота тебе под кислотным столичным дождем мокнуть?

– В столичных пробках торчать тоже не очень-то тянет, – признался Хват, заглядывая внутрь «жигуленка», непонятно для какой надобности оснащенного дорогими кожаными чехлами и мощными колонками «Pioneer». – Современной музыкой увлекаетесь? – насторожился он, забравшись на пассажирское сиденье.

– Боже упаси, – открестился Реутов, включая зажигание. – Машина служебная. Понятия не имею, кто ездил на ней до меня. Возможно, этому парню приходилось по легенде изображать из себя лихого московского извозчика, включая на полную громкость всякую музыкальную хренотень.

Слушая болтовню полковника, взявшегося давать оценку попсе и шансону, Хват внимательно следил за маршрутом. Вот они свернули с Малой Дмитровки на Садовую-Каретную, у эстакады перестроились в правый ряд, за Театром кукол вырулили на Делегатскую, откуда «жигуленок» юркнул в Первый Волоконский переулок, чтобы на полном ходу выскочить на Самотеку. Тут, сразу за очередной эстакадой, притаился коварный милиционер, собирающий мзду с неосторожных автомобилистов, направляющихся в сторону Цветного бульвара. Как и предполагал Хват, инспектор не замедлил сделать отмашку, едва заприметив прыткую «копейку».

Он был подтянутым и ладным, но его румяные щеки плохо гармонировали с полосатым жезлом и синими погончиками с парой мелких звездочек.

– Ему бы с игрушечными машинками тешиться, а не взрослым дядям голову морочить, – проворчал Реутов, притормаживая.

– Покажите ему «корочку», он и отвяжется, – посоветовал Хват, наблюдая за неспешным приближением моложавого милиционера.

– Он и так отвяжется, салабон.

– Мы пили пиво, товарищ полковник, запашок наверняка присутствует. Вам нужны лишние неприятности?

– Мне – нет. А этот салабон, похоже, жить без них не может. Сам нарывается.

Хват покосился на Реутова, поведение которого показалось ему чуточку нарочитым. Так мог бы сыграть актер, которому немного стыдно за свою роль. Все на высоком профессиональном уровне, но без настоящей естественности. К чему этот театр?

Пока Хват пытался разобраться в своих ощущениях, приблизившийся милиционер козырнул и представился:

– Инспектор сорок первого отдела ГИБДД, лейтенант Пташук.

– Младший лейтенант, – уточнил Реутов, развалившись на своем сиденье в вальяжной до непристойности позе. – Причем слепой, как дедушка Гомер.

– Я – Гоме… Гомер? – милицейский голос дал «петуха».

– Ну не я же. Разуй глаза, младшой.

Реутов постучал пальцем по лобовому стеклу. На том месте, где обычно вывешивают талон о прохождении техосмотра, красовалась картонная карточка в белую, синюю и красную полоску. Поверх триколора шла многозначительная аббревиатура Государственной Думы.

– Что вы мне под нос свою бумажку тычете? – возмутился милиционер. – Права давайте. Техпаспорт.

– Я депутат, сынок, – грубо сказал Реутов. – Спешу на рандеву с Владимиром Вольфовичем решать насущные вопросы внутренней и внешней политики, а ты палки в колеса вставляешь. Нехорошо.

Хват напружинился, все сильнее ощущая явную несуразность происходящего. Ну не мог полковник спецназа устраивать столь дешевое представление. Уже не театр, а прямо балаган какой-то. Или только видимость балагана?

Милицейский голос зазвенел от негодования:

– Не морочьте мне голову, гражданин, – заявил он, чутко поводя носом. – Вы пили спиртное и сели за руль в состоянии алкогольного опьянения. Па-апрашу ключи.

– Какого черта?

– Вот чертей давайте привлекать не будем, гражданин. Ваше автотранспортное средство представляет угрозу безопасности дорожного движения. Выходим для объяснений, скоренько. – Не вы, не вы, – прикрикнул Пташук на Хвата, лениво выбравшегося наружу.

Тот откликнулся на это демонстративным зевком. Балаган так балаган. Он тоже умеет валять дурака. Облокотившись на крышу «жигуленка», Хват поднял лицо к небу, откуда вот-вот должны были сорваться первые капли дождя. Воздух был пронзительно свеж и прохладен. Чувства Хвата – обострены до предела. Он был готов к любой провокации. Так их учили. Между прочим, посредством всевозможных инсценировок.

– Выходим, гражданин, выходим, – не унимался инспектор Пташук.