Строгая элегантность убранства и атмосфера спокойной, уверенной в себе силы, царившая в кабинете, говорили о многом. Лайонз сидел за черным бамбуковым столом. Когда я вошел, он не встал, чтобы со мной поздороваться. На самом деле, он даже не поднял глаза, чтобы удостоить меня уничижительным взглядом. Впрочем, я был даже рад. Потому что когда Авраам Лайонз смотрит тебе в глаза, у тебя возникает такое чувство, как будто он смотрит тебе прямо в душу. Пробирает изрядно. Я так думаю, медосмотр прямой кишки с помощью ректального зонда — это было бы гораздо приятнее.

Лайонз был в темно-сером костюме, который наверняка был придуман и сшит той же командой, что занималась дизайнерским оформлением кабинета — так безупречно он вписывался в окружающую обстановку. Тонкие светлые полоски на ткани гармонировали с едва различимыми прожилками на темных обоях и на поверхности бамбукового стола. Черная кожа Лайонза пребывала в абсолютном согласии с общей цветовой гаммой помещения. Как человеческий экземпляр Авраам Лайонз был поистине великолепен.

— Садитесь, — сказал он своим мягким раскатистым баритоном.

Я сел. Лайонз молчал. Я тоже молчал. Ждал, что он скажет. Так прошло минут пять. Лайонз внимательно изучал какую-то бумагу, лежавшую на столе. Или, может быть, просто собирался с мыслями. Или даже медитировал.

— Вы зассали одного моего сотрудника, — наконец вымолвил он, по-прежнему не поднимая глаз.

— Не зассал, а обоссал, — сказал я с улыбкой и сам испугался. Что на меня вдруг нашло? С чего бы я так расхрабрился? Фраза вырвалась сама. Наверное, я подсознательно надеялся, что мне удастся его рассмешить и тем самым снять напряжение. Лайонз не рассмеялся. Я вообще сомневаюсь, что смех входит в его репертуар эмоций. Но он поднял голову, и у меня все внутри оборвалось, когда взгляд его черных пронзительных глаз пробуравил меня, как электродрель — дыню.

— Шутки, стало быть, шутим?

Мое сердце ухнуло вниз и едва не вывалилось через задницу. Под кем-то из нас скрипнуло кресло, и я невольно поморщился. Звук прошелся по нервам почище напильника.

— Н-нет, м-мистер Лайонз. Прошу прощения, — выдавил я, заикаясь.

Лайонз сдержано кивнул двум гориллам у входа. Я был уверен, что это сигнал, означающий команду: «Проломить ему череп». Но они просто вышли за дверь. Видимо, Лайонз не захотел лишать себя удовольствия проломить мне череп собственноручно. В конфиденциальном порядке. Собственно, я его понимаю. Я тоже предпочитаю проламывать черепа тет-а-тет, без свидетелей.

— Мистер Москович, это совсем не смешно. И меня удивляет ваше легкомысленное отношение. Вы помочились на одного из моих сотрудников.

— Да. Я все объясню…

— Помолчите, пожалуйста.

— Да, сэр.

— Из-за вас, мистер Москович, я попал в очень неловкое положение. Видите ли, в чем дело. Я как раз собирался избавиться от мистера Маскингама, которого вы скорее всего знаете под именем Фанка Дизи.

— В-вы с-собирались его убить?

Лайонз одарил меня таким взглядом, по сравнению с которым его предыдущий взгляд показался нежным поцелуем в щечку.

— Нет, мистер Москович. Я собирался его уволить. Никакого убийства. Я бизнесмен, а не какой-то бандюга, и, честно признаюсь, меня очень обидело ваше предположение, что я способен на такой отвратительный, ужасный поступок.

«Ага, как же», — подумал я. Вполне вероятно, только сегодня до завтрака он прибил больше людей, чем Тед Банди, Тед-Потрошитель, в свой наиболее удачный день.

— Прошу прощения, мистер Лайонз. Я совсем не хотел…

— Помолчите, пожалуйста.

— Да, сэр.

— Понимаете, мистер Москович, мистеру Маскингаму нельзя доверять. Это испорченный, лживый, скользкий человек, и я не хочу, чтобы такой человек работал в моей компании. Но из-за вас, мистер Москович, я попал в очень неловкое положение.

— Я все объясню…

Он поднял руку ладонью ко мне. Этот был сильный жест. Жест, который остановил бы даже бегущего носорога. Ну, если бы не остановил, то хотя бы заставил сменить траекторию.

— По-мол-чи-те, — произнес он с расстановкой. — Теперь, когда вы совершили свою необдуманную миктурацию на мистера Маскингама, я не могу просто уволить его из компании. У него будет повод подать иск в суд, а я не хочу никаких неприятностей с законом. Получается, я вынужден терпеть у себя в компании человека, которому не доверяю и который мне очень несимпатичен.

Мысленно я сделал заметку посмотреть в словаре слово «миктурация». Почему-то я был уверен, что это из «Большого Лебовски».

Лайонз снова уставился на лист бумаги, лежавший перед ним на столе. Прошло еще минут пять тягостного молчания. Шестеренки у меня в голове закрутились с предельной скоростью: Значит, Дизи все-таки РАБОТАЕТ в компании? А что он делает? Знает ли Лайонз, что Дизи известен наш самый страшный секрет? Наверняка знает. Но все равно… наверное, надо ему сказать? Да, наверное, надо. Обязательно. Определенно.

— Мне придется принять непростое решение, мистер Москович, — сказал Лайонз, прервав бешеный ход моих мыслей. Я посмотрел на него, как нашкодивший сын смотрит на строгого папу, который уже вынимает ремень из штанов. Я был уверен, что меня уволят. Вот прямо сейчас и уволят. — Да, непростое решение. Я вас очень ценю. Вы одаренный писатель и хороший работник. Я доверил вам самый большой секрет нашей фирмы. — Затаив дыхание, я ждал, когда мне на шею обрушится нож гильотины. — Я не хочу вас увольнять. — Уф! — И особенно из-за дурацкого недоразумения с каким-то ничтожеством типа Де Андре Маскингама.

— Спасибо, мистер Лайо…

— Я еще не закончил, — поморщился он.

— Прошу проще…

— В ОБЩЕМ, ТАК. Поскольку слухи об этом досадном недоразумении уже просочились в наш дружный спаянный коллектив… — Мысленно я застонал. Блин. Черт. Пиздец. Теперь меня точно все засмеют! — …Я вынужден принять меры. Я решил отстранить вас от работы. Временно. Скажем, на пару недель. С сохранением зарплаты. На половинный оклад. Я думаю, вам сейчас лучше не появляться в здании. Это было бы непродуктивно.

Я не знал, что мне делать: радоваться неожиданному оплачиваемому отпуску (ну, что-то типа) или злиться, что меня отстранили от работы из-за такого дурацкого случая. Как бы там ни было, все-таки надо сказать Лайонзу, что Дизи знает нашу великую тайну.

— Мистер Лайонз…

— Мистера Маскингама тоже отстранят от работы.

— Мистер Лайо…

— Это не обсуждается.

— Но…

— Я УЖЕ ПРИНЯЛ РЕШЕНИЕ.

— Вы должны знать…

— Нет.

— Но…

— Я СКАЗАЛ: НЕТ.

Ничего не получится. Лайонз не даст мне сказать. «Ну и ладно», — подумал я. А то еще неизвестно, как бы все повернулось. Да, я часто жалуюсь на жизнь. Но все-таки не хочу с ней расстаться. Я с ней как-то сроднился. Наверное, просто привык.