В ходе налета на Кадис Дрейк изрядно сократил число испанских кораблей и уменьшил собранные запасы. Теперь он начал прочесывать воды возле мыса Сент-Винсент. Здесь он захватил множество судов, в том числе корабли с бочарной клепкой, предназначенной для изготовления бочек для провизии и воды. Именно нехватка пресной воды стала одной из самых тяжелых проблем, с которыми столкнулась Армада в 1588 году.[1] Дрейк также серьезно потрепал вражеский рыболовный флот.

Эта очень действенная кампания на истощение не удовлетворила Дрейка. Как защитник Англии и протестантского дела, он желал испытать свои силы в бою. Поэтому он появился перед устьем реки Тежу (Тахо) вызывая маркиза Санта-Крус на бой. Однако Санта-Крус не желал выходить, а Дрейк не мог прорваться вверх по реке к Лиссабону. В результате, вылазка англичан лишь изрядно потрепала нервы испанцам. Дрейк еще раз продемонстрировал свои подвижность и предприимчивость.

Находясь возле мыса Сент-Винсент, Дрейк чувствовал себя совершенно свободно, так как это был район, очень выгодный для крейсерства. В письме Уолсингему от 17 мая он назвал испанцев врагами правды и нечестивцами, поклоняющимися Ваалу. Одновременно Дрейк предсказал затяжную кампанию.

Тем не менее, 22 мая флот Дрейка ушел от мыса Сент-Винсент и направился в Атлантику, к Азорским островам.

Если Дрейк и объяснил столь резкое изменение намерений, эти записи не сохранились. Единственное объяснение, которое дают современники, приводит Монсон. Он утверждает, что лондонские компаньоны Дрейка начали выражать недовольство. Они не видели богатых призов и вынудили Дрейка идти к Азорским островам, чтобы искать португальские каракки, возвращающиеся из Индийского океана. Так как поиск вражеских кораблей в Атлантике уже стоял на повестке дня, это звучит правдоподобно. В эпоху, когда войны вели частные предприниматели, Дрейк находился под постоянным давлением не только со стороны своих партнеров, но и со стороны правительства, которое тоже было вкладчиком. Он был просто обязан завершить свое плавание с прибылью. Впрочем, это полностью отвечало и натуре самого Дрейка.

Однако на этом неприятности Дрейка не закончились. Разногласия с его заместителем Уильямом Боро, который командовал «Голден Лайоном», становились все острее. Боро был не только опытным моряком, он также являлся офицером морской администрации Тюдоров. И в этом качестве он представлял регулярные вооруженные силы монархии. Боро верил, что его статус позволяет ему давать советы и иметь право голоса при выработке плана кампании. Дрейк, который поднялся только благодаря собственной предприимчивости, полагал, что имеет право попросить совета, но если совет ему не понравится, он также имеет право отвергнуть его.

Этот спор, внешне сводившийся к определению способа действий, на самом деле был спором вокруг приоритета в командовании. Это становится понятно из протеста Боро, датированного 30 апреля. Он говорит, что «никогда не понимал, почему не проводятся советы и обсуждаются способы действия флота, находящегося под вашим командованием, на службе Ее Величества». В ответ на этот протест Дрейк обвинил Боро в измене и поспешил отстранить его от командования. После этого «Голден Лайон» сбежал, и Дрейк убедил военный трибунал заочно приговорить Боро к смерти. Дрейк не сомневался, что правда на его стороне. После возвращения экспедиции в Англию он публично заявил, что будет добиваться приведения приговора в исполнение.

По пути к Азорским островам лондонские корабли во время шторма оторвались от эскадры Дрейка. Он больше не мог на них рассчитывать, и все-таки не выдвинул против них никаких обвинений. Более того, Дрейк остался в хороших отношениях со своими компаньонами и участвовал в разделе денег и добычи на ранее согласованных условиях. С оставшимися кораблями Дрейк продолжал гнаться за золотым миражом. Тонкий нюх на добычу не подвел Дрейка. Апофеозом похода и всей кампании стал захват каракки «Сан-Фелипе», направлявшейся в Испанию из Ост-Индии. Груз был оценен в 114000 фунтов, что было огромной суммой по тем временам. По словам Хаклюйта, моряки Дрейка «удостоверились, что каждый получит достаточное вознаграждение за это путешествие», и направились домой. «Они прибыли в Плимут в конце лета со всем флотом и этой богатой добычей к своей собственной выгоде и должным похвалам, и к великому восхищению всего королевства».

Дрейк и все заинтересованные лица, в том числе королева и ее советники, поздравляли себя с благополучным финансовым исходом кампании. Можно предположить, что их гораздо меньше интересовало ее стратегическое значение. Отчасти это было следствием того, что они смотрели на войну только как на коммерческое предприятие, отчасти потому, что просто не обладали достаточной мудростью, чтобы связать воедино внешне совершенно независимые события. Когда Дрейк отдал стратегическую инициативу у мыса Сент-Винсент, он сделал именно то, чего Филипп II боялся больше всего. В конце апреля испанский военный совет опасался, что появление Дрейка может оказаться прелюдией к атаке собранных в Лиссабоне сил или к совместному нападению на испанское судоходство английского и алжирского флотов при возможной поддержке со стороны Оттоманской империи. Однако этот совет тоже не видел более далеких перспектив. Поэтому испанцев совершенно не заботила возможность рейда в Кадис, и английское присутствие возле мыса Сент-Винсент оставалось для них лишь поводом для еще одного сражения в Атлантике, так как Дрейк мог перехватить флоты, возвращающиеся из обеих Индий. Они правильно рекомендовали начать крупную операцию в Атлантике против налетчиков, использовав корабли, собранные в Лиссабоне, даже если это приведет к задержке вторжения в Англию. Эти рекомендации совпали с мнением самого короля, который считал, что основное внимание следует уделить защите морских коммуникаций Испании. Уход Дрейка и «безопасность морских сил» дали результат, которого англичане никак не могли ожидать. В конце июня Санта-Крус вышел в море с сильным флотом и провел в плавании почти 3 месяца. Это серьезно нарушило планы Филиппа II, который планировал высадиться в Англии осенью 1587 года. Он продолжал требовать активных действий, даже если это будет означать высадку десанта в конце года. Однако состояние кораблей и экипажей, вернувшихся из Атлантики, делало операцию невозможной.

Сегодня, рассматривая события, что называется, задним числом, можно увидеть в действиях Дрейка ростки стратегической доктрины, которую 3 столетия спустя создали Альфред Тайер Мэхен и его последователи: «Первая и последняя линия обороны Англии проходит во вражеских водах». Однако такой угол зрения может привести к совершенно неправильной оценке поведения Дрейка в 1587 году. Возникает соблазн использовать для анализа еще не родившиеся в то время стратегические модели и провести четкое разграничение между Дрейком-адмиралом и Дрейком-пиратом. До тех пор, пока государство не будет в состоянии создать профессиональный военный флот, оно будет вынуждено привлекать на помощь частных инвесторов. И до тех пор морская война будет вестись за счет противника.[2] Другими словами, не может быть государственной службы без прибыли, несмотря на потенциальные разногласия между этими двумя целями. Так как в 1587 году просто не могло существовать никаких штабов, Дрейк действовал, не опираясь ни на чьи советы, и добился стратегического и финансового успеха, полагаясь на собственную интуицию и способность обмануть врага.