– Это подарок. Это мое.

Джош заерзал в тележке, стараясь дотянуться до шоколадки, и я сделала шаг назад. За мясным прилавком стояла мусорная корзина. По моей просьбе мясник взял у меня шоколадку и выбросил ее туда.

Оглядываясь назад, скажу, что это был лишь первый такой случай. Произошло нечто необъяснимое, но, по всей вероятности, в этом не было ничего особенного. И все же этот инцидент каким-то образом повлиял и на меня, и на Джоша. Конечно, вряд ли стоило придавать случаю в магазине какое-то серьезное значение, да и обсуждать его с кем-то было бы, пожалуй, странно – история этого не заслуживала. Но какое-то тягостное чувство у нас от нее осталось.

– Ты уверена, что он не взял шоколадку с полки?

– Да. Мы были чуть ли не в нескольких милях от кондитерского отдела и вообще в него не заходили. Но даже если мы там и были, там на полках такого «Тоблерона» не бывает. Я проверила это первым делом.

– Может, он взял последнюю?

– Нет. Такие плитки они не закупают. Я нашла ассистента продавца и спросила. В этом магазине продают только маленькие плитки, больших там не бывает.

Маркус откинулся на спинку стула.

– Ты не спрашивала его – может, шоколадку ему кто-то дал в детском саду, и он таскал ее с собой с тех пор?

– Я бы заметила. Я же говорю, плитка была здоровенная.

– Но ты его спрашивала?

– Да, конечно, спрашивала. Но он только плакал и ничего не отвечал. Не устраивать же ему допрос с пристрастием. Ему только три года.

– Значит, кто-то дал ее в супермаркете.

– Именно. А кто и зачем мог это сделать? Кто мог сунуть ребенку огромную плитку швейцарского шоколада?

– Ну, люди постоянно дарят детям шоколад…

– Да, но не так. Ты должен признать, что все это очень странно.

– Да. Это странно. Значит, ты на какое-то время оставила его без присмотра?

У меня больно заколотилось сердце.

– Ненадолго, Маркус. Всего на несколько минут.

Муж, нахмурив брови, устремил на меня тяжелый, подозрительный взгляд. У меня тут же возникло желание оправдаться.

– Послушай, я думаю, что отойти от ребенка на несколько минут в супермаркете – это совсем не то, что заснуть на пляже у моря, вместо того чтобы присматривать за сыном, – бросила я.

Маркус взялся за узел галстука и ослабил его, дергая из стороны в сторону, словно он его душил.

– Что ж, по крайней мере, с ним ничего не случилось. – Муж взял нож и вилку, но тут же снова отложил их. – Будем считать это одной из странных вещей, которые время от времени случаются.

Маркус покончил с зеленой фасолью, но оставил на тарелке фенхель и большую часть цыпленка.

– Что-то ты почти ничего не съел.

– Я не очень голоден. Извини. Но вообще-то было вкусно. Просто замечательно. Восхитительно. Спасибо.

Каждый комплимент вонзался мне в душу, словно кинжал.

Я оттолкнула свою тарелку.

– Все получилось сухое, разве не так? Похоже, я все передержала в духовке.

– Да нет, все просто чудно.

– Да какое там чудно. – Мне хотелось, чтобы муж был честен, и было бы намного проще, если бы он не восторгался все время моей готовкой. Это было что-то вроде игры, которую начала я и в которую Маркус когда-то включился.

– Нет, правда, все отлично. Просто у меня был очень обильный ланч. К нам приезжали русские. Они были настроены праздновать, так что мы пошли в «Уолсли».

Муж чувствовал себя виноватым – я ясно это видела по тому, как он встряхивал головой, и почему-то захотела усугубить это его состояние.

– Ты ведь не стесняешься показываться в их обществе на улице? – спросила я.

– Знаешь, они вообще-то не какие-нибудь дикари. Да, я понимаю, ты считаешь их бандитами, но Олег учился в Даремском университете, а Дмитрий – в Лондонской школе экономики.

Маркус встал, отнес обе наши тарелки в раковину, подержал их под струей воды и поставил в сушилку. При этом он сделал небольшую паузу, чтобы переставить тарелку и чашку Джоша, которые я оставила в раковине раньше. Движения его были точными и экономными, как и его речь. Теперь я поняла, в чем дело, что именно стояло за его слишком активной мимикой и какова причина того, что его голос кажется чуть странным – он все еще был слегка пьян.

Зазвонил его мобильный телефон, и он бросился через всю комнату, чтобы достать его из кармана пиджака.

– А, Мэри! – сказал он в трубку, склонив голову и потирал свободной рукой лоб.

Я домыла посуду и направилась в сад, чтобы снять сушившиеся после стирки белье.

На улице было еще тепло. Оранжевые солнечные лучи проникали в сад через большое окно чердака соседнего дома. Я ощутила синтетический запах дыма от барбекю, которое кто-то жарил неподалеку, услышала в соседнем саду цоканье пластмассового мячика по столу для настольного тенниса, и подумала, что, когда Джош станет старше, мы обязательно купим стол для пинг-понга. И батут (разумеется, с сеткой для обеспечения безопасности). Так делали все люди нашего круга. Эти предметы были атрибутами счастливой семьи.

В тени с жужжанием роились крохотные мошки. Установив поливальную установку так, чтобы она доставала до цветочной клумбы рядом с вишневым деревом, я обратила внимание на то, как неподалеку от меня двое черных дроздов порхали над землей, время от времени садясь и выклевывая что-то в траве. Они двигали головами вверх-вниз, как заводные игрушки – вроде той, которая когда-то была у Джоша: чтобы заставить птицу дернуть головкой, нужно было потянуть за веревочку.

Как богаты мы были. Мне никогда не приходило в голову, что у меня будет столько всего.

Я этого не заслуживала.

– А что, действие сертификатов приостановлено? – Маркус, все еще продолжая говорить по телефону, встал в проеме кухонной двери.

Я смотрела на него.

В первый раз я увидела его во время работы с фокус-группой. Я только-только закончила работать бухгалтером, а он был новым ассистентом, более возрастным, чем большинство предыдущих. Он добивался внесения каких-то изменений в законодательство, но затем отказался от этой затеи. Мне понравилось его лицо, мягкие, растрепанные волосы, манера мять пальцами горло, чтобы помочь себе прокашляться. Но больше всего меня впечатлило его умение видеть главное. В нашем бизнесе много всякой чуши и ерунды, но Маркус обладал способностью сразу же выделить основное.

«У вас в принципе неправильный подход, – заявил он одному из клиентов с таким видом, как будто ему было не все равно, что тот думает. – Кому охота пить растаявшее мороженое?»

Клиент, по-видимому, человек болезненно стеснительный, смущенно рассмеялся.

– А что «Юнилевер»? – произнес в трубку Маркус, рассеянно ковыряя стену ногтем. – Они высказали свою позицию?