«Средневековые византийцы были уверены, что в этом месте книги Иезекииля речь идет о РУССКИХ и писали не "князь Рош", а прямо – "князь Рос"» [НХ-1: 149].

Как мы видим, замена ш на с является в глазах авторов сильным аргументом в пользу их идеи. Увы, перед нами элементарная лингвистическая безграмотность. В греческом языке, на котором написаны упоминаемые сочинения, вообще нет звука [ш]! Никакого иного способа передать звук [ш] других языков, скажем древнееврейского, как в данном случае, кроме как через σ (в русской транскрипции – с), у греков нет. Например, древнееврейское имя Šəlōmōn (š = [ш]) 'Соломон' заимствуется греками в виде Σολομών, древнееврейское Yēšūа' 'Иисус' – в виде Ἰησοῦς, аккадское (ассиро-вавилонское) название 'Aššur 'Ассирия' – в виде 'Аσσυρία.

Надо признать, что при английском слове АТФ иногда дает помету «английское», но это не мешает тому, что английские слова – разумеется, в современном произношении, отнюдь не в средневековом – у него неким недоступным банальному уму образом оказываются актуальными для жизни любых стран и эпох, скажем, для средневековой России, Византии, Аравии. Так, например, когда авторы заявляют о связи библейского слова Рош со словом Русь, то они считают относящимся к делу и то, что

«слово Россия пишется, например, по-английски как Russia и читается как Раша, т. е. это все тот же Рош» [НХ-1: 149].

А вот что говорится про мусульманскую эру – хиджру, или геджру (авторы называют ее «геждра»):

«По-арабски название звучит так: hijra, по-английски: hegira или hejira» [НХ-1: 208].

Далее авторы обсуждают происхождение этого слова и, в частности, пишут:

«Кроме того, слово "hegira" может быть слиянием двух: Гог и эра (напомним: эра = era), т. е. могло просто означать "эра Гога", или "эра Готов", эра "Монголов"» [там же].

Как видите, без английского языка арабам не удалось бы даже как-то назвать свое летосчисление. Поясним, что с точки зрения тех арабов, которые еще не знают учения АТФ, hiǧra (ǧ = [дж]) 'переселение пророка Мухаммеда (Магомета) из Мекки в Медину' – это обычное арабское слово hiǧra 'переселение, эмиграция' (от корня HǦR 'расставаться', 'переселяться'[20]) в специализированном значении и так же, как переселение пророка, обозначается и сама мусульманская эра, началом которой является это переселение.

Нужно ли говорить, что вездесущность английского языка всё же бледнеет по сравнению с вездесущностью русского. Русские слова – иногда в открытой, иногда в замаскированной форме – просто пронизывают весь Старый Свет.

Например, АТФ открыл, что библейское Чермное море (т. е. Красное море: в древнерусском и церковнославянском чермный значит 'красный') – это Черное море [НХ-2: 161]. На всех других языках названия этих двух морей звучат совершенно по-разному; но ведь по-русски-то почти одинаково!

Согласно АТФ, скот(т)ы (жители Шотландии) – то же, что скифы; как он нам объясняет, свидетельством в пользу этого является то, что скифы разводили скот [НХ-2: 110].

АТФ сообщает нам, что в эпоху папы Григория VII «в Риме появляется некий патриций по имени Иоанн Кресцентий – явное видоизменение евангельского имени Иоанн Креститель» [НХ-2: 252]. Конечно, по-латыни между Joannes Crescentius и Joannes Baptista 'Иоанн Креститель' общего мало, но кто же мешал им в Риме читать евангелие по-русски?

Все-таки есть кое-что и приятное в постоянстве законов истории: вот, например, сейчас нормальному человеку из языков, если говорить честно, ничего, кроме русского и английского, не требуется – и в прежние времена в общем-то так же было.

Значение слова у АТФ тоже не привязано так уж жестко к какому-нибудь определенному языку. Если, например, по-гречески βασιλεύς значит 'царь', то какое может быть сомнение, что и по-русски слово Василий значит то же самое:

«Само слово "Василий" означает попросту "царь" (= базилевс)» [НХ-1: 294].

Это дает АТФ возможность разгадать то, что фальсификаторы надеялись скрыть навеки: Василий Блаженный – это Блаженный Царь; это был вовсе не московский юродивый, а так именовался в конце жизни не кто иной, как Иван Грозный (точнее, первый из тех четырех царей, которые, как открыл АТФ, в сумме составляют Ивана Грозного).

А, например, туркмены – это, конечно, просто 'турецкие мужчины', 'турецкие люди': турк-мен-ы [НХ-1: 407].

Короче говоря, не смущайтесь, если вы не поняли, в каком именно языке происходили все те замечательные явления, которые привели к превращению пролива (sound) в Темзу, – в английском или в «восточном». Авторы не придают этому пустяку решительно никакого значения.

Обратимся теперь к технической стороне сближений. Созвучия слов обладают могучей силой эмоционального и эстетического воздействия. Это один из строевых элементов поэзии. Если два слова по звучанию похожи, значит, между ними должна быть какая-то связь – это наивно-поэтическое ощущение бывает у каждого ребенка, а многие сохраняют его и во взрослом возрасте. Древние тексты содержат множество примеров наивно-поэтического осмысления слов, в особенности собственных имен. Ср., например, в Библии:

«И нарек Адам имя жене своей: Ева (по-древнееврейски Ḥawwā), ибо она стала матерью всех живущих (ḥāy)» (Бытие, 3.20);

«И пал Авраам на лице свое и рассмеялся (yiṣḥāq)» (когда услышал слова Бога о том, что у него родится сын); «Сарра, жена твоя, родит тебе сына, и ты наречешь ему имя: Исаак (Yiṣḥāq)» (Бытие, 17.17 и 17.19);

«Не потому ли дано ему имя: Иаков (Yа῾aqōv), что он запнул меня (уа῾qəvēnī) уже два раза?» (слова Исава, которого Иаков дважды перехитрил, – Бытие, 27.36);

«И нарекла имя ему: Иосиф (Yōsēf), сказав: Господь прибавит (yōsēf) мне другого сына» (Бытие, 30.24);

и много другого подобного.

Занятия наивной этимологизацией, т. е. поисками происхождения слова, при которых человек даже не задумывается о необходимости каких-то специальных знаний, а просто «вслушивается» в звучание слова, – вещь довольно распространенная. Для большинства тех, кто этим увлекается, это просто игра, но есть и немало лингвистов-любителей, которые принимают это свое занятие всерьез; некоторые из них даже пишут пухлые сочинения на эту тему. Контактов с профессиональными лингвистами эти люди как правило не любят.

Как это ни прискорбно, авторы книги НХ неотличимы от этой категории любителей. Они с детской наивностью убеждены, что если два слова (неважно, того же языка или разных) сходны по звучанию, то можно без всяких предварительных проверок смело утверждать, что одно из них произошло из другого или что по крайней мере они связаны родством или какой-то иной неслучайной связью. Авторы НХ не знают или не хотят знать, что уже двести лет существует научная дисциплина, разрабатывающая методы отличения родственных слов от случайно созвучных, – сравнительно-историческое языкознание.

Здесь не место пересказывать учебники. Но всё же укажем, хотя бы упрощенно, на то, что принципиально важно. Фонетический облик слов изменяется не хаотически и не в индивидуальном порядке для каждого слова, а путем регулярных фонетических изменений. Регулярность изменения, скажем, звука [б] в звук [в] состоит в том, что если оно вообще происходит, то оно охватывает все [б] во всех словах данного языка. Каждое конкретное фонетическое изменение ограничено определенным языком и определенным периодом его истории. Родственные языки, вследствие того, что они испытали разные наборы регулярных фонетических изменений, оказываются связаны между собой регулярными фонетическими соответствиями, например: англ. th – нем. d (this – dies, then – denn, feather – Feder, bathe – baden и т. д.). Родство двух слов из родственных языков проявляется не в том, что они звучат одинаково, а в том, что различия в их звучании подчинены правилам фонетических соответствий.

От отношения родства двух слов лингвисты отличают отношение заимствования. Заимствование возможно как из родственного языка (скажем, слово ксёндз заимствовано из польского), так и из неродственного (скажем, слово харакири заимствовано из японского). Фонетические соотношения между словом языка-источника и словом языка-восприемника подчиняются иным правилам, чем при родстве, но и здесь это не просто