Но в этот момент маленькая фигурка вскочила и с ведром в руках снова понеслась к нам. Я не могла понять, мальчик это или девочка, но перед нами явно был ребенок — вероятно, лет на пять-шесть младше меня. На волосах малыша и на рваной майке виднелись следы крови. Мы отодвинулись в сторону, и он (или она) пронесся мимо нас, а потом рухнул на грязный пол, свернулся калачиком у стены: голова и плечи его тряслись.

Ведро, выпавшее из рук ребенка, когда он споткнулся, было теперь совершенно пустым. Адские псы съели и выпили все, ради чего малыш рисковал жизнью.

Беззвучно плача, кроха схватила пустое ведро и на четвереньках поползла по коридору, к двойным дверям, после чего исчезла за ними.

Мы с Уитом наблюдали за ней молча, пораженные. Матрона лишь посмотрела на свои часы.

— Семьдесят секунд, — сообщила она. — Тик-так.

Уит

Вы когда-нибудь пытались думать громко? Это кажется странным. Но когда слышишь вокруг себя рычание и клацанье челюстей, выбирать не приходится.

Я мысленно кричал, пытаясь заглушить звуки, и стрелой несся по коридору: «Веди себя так, будто участвуешь в забеге на триста метров — в районном соревновании. Беги, беги, беги!»

— А-а-а-а! — Я подвернул ногу, но тут же вскочил и побежал дальше.

«Не в районном соревновании, — подумал я, — а в чемпионате мира».

— Победа, победа, победа! — орал я в беспамятстве, надеясь, что мне никогда не придется объяснять Уисти: это же слово я, словно молитву, повторял во время соревнований, чтобы поддерживать в себе боевой дух и быть тем типичным американским мальчиком, какого, как мне казалось, все хотели во мне видеть.

Во время гонки с препятствиями среди бешеных псов это звучало довольно жалко, но все-таки работало. Каким-то образом мне удалось добежать до конца коридора так, что они успели укусить меня всего раз или два. Я обернулся, показал Уисти поднятые вверх большие пальцы обеих рук и устремился к двери.

Отворив ее, я замер словно громом пораженный.

Внутри было очень темно. Казалось, комната пуста. Это Матрона такую ловушку придумала? Если так, у нее получилось. Продолжайте в том же духе, Матрона.

В тот момент я чувствовал себя более уязвимым, чем когда-либо. Я подозревал, что из мрака на меня может наброситься бешеный пес или волк и вцепиться в лицо.

Казалось, прошла вечность, прежде чем глаза привыкли к темноте, но в конце концов я разглядел у стены два каких-то корыта. То есть, получается, Матрона не солгала. Забавно. Я бросился к ним, наскоро наполняя ведра похожей на грязь кашей и теплой водой.

Я настолько хорошо себя чувствовал, что окунул лицо в солоноватую жидкость и сделал большой глоток. Когда голова моя оказалась под водой, я ощутил прилив энергии.

Прижимая ведра к груди, я выскочил из комнаты и понесся по коридору туда, где стояла моя сестра: она прыгала там, словно спятивший чирлидер.

— Хорошие адские песики! — доносился до меня ее голос сквозь кошмарный лай. — Милые маленькие адские песики, пропустите его, пожалуйста. Давай, Уит, беги!

В это мгновение я почувствовал, как челюсти зверя сомкнулись на моих штанах.

Я ударился о стену, но сохранил присутствие духа: «Победа! Победа! Победа» — и снова побежал сквозь рев и рык.

Увидев перед собой лицо Уисти, я напрягся и преодолел последние несколько шагов. Я буквально влетел в ее объятия, и она крепко сжала меня.

— Ты великолепен! — с восторгом произнесла она. — Ты отлично держался, Уит.

К нам шагала Матрона, держа электрошокер на уровне глаз.

— Не засчитано! — прокричала она.

Не засчитано?

Она без предупреждения ударила меня током.

Я толком не понял, что случилось, и упал, выпустив из рук ведра. Они покатились по полу.

— Четыре минуты шесть секунд! — заорала Матрона. — Без еды! Без воды!

И она унесла ведра прочь, пока я продолжал корчиться на полу.

Уит

Со временем мы с сестрой нашли способ избежать смерти от обезвоживания: мы обнаружили, что за окном, выходящим в вентиляционную шахту, собирается какая-то жидкость, и надеялись, что это дождевая вода или конденсат. Мы пропустили туда кусок проволоки, чтобы жидкость стекала по нему струйкой, а на другом конце повесили бумажный стаканчик, который нашли у себя в камере, и таким образом получали несколько глотков воды каждые три-четыре часа. У нее был привкус гипсокартона, но она спасала нам жизнь.

Все это было отвратительно. На прошлой неделе плохим считался день, когда тебя оставляли после школы за то, что ты решал воспользоваться своим правом не делать домашнюю работу по математике, и тебе приходилось два часа после уроков сидеть взаперти с кем-нибудь из своих лучших друзей.

На этой неделе я бы воспринял учебник по математике с такой радостью, словно это последний выпуск журнала «Клевые тачки».

Однажды днем я лежал на матрасе и думал о Селии, надеясь, что она вернется, пусть даже в очередном сне, и тут моя сестра вдруг воскликнула:

— Уит! Уит! Уит! Посмотри на меня, пожалуйста! Уитфорд!

Голос Уисти вернул меня к тревожному «здесь и сейчас». Я не стал открывать глаза, поскольку хотел снова погрузиться в мысли о Селии.

— Уит! — Сестра запустила мне в ногу своей дурацкой барабанной палочкой. — Открой глаза сейчас же!

— Ой! Что такого важного случилось? — простонал я, садясь и со злостью отшвыривая палочку. — Питту принесли?

Сестра стояла передо мной, держа в вытянутой руке тот самый журнал.

— Посмотри! — Она трясла пыльной книжицей перед моим лицом.

Я взял журнальчик и исследовал обложку. Мне казалось, он точно такой же, как и прежде.

— И что? Старая, замшелая, бесполезная книжка.

— Полистай. Давай, Уит. Ну сделай мне одолжение.

И тут я увидел невероятное. Вдруг оказалось, что страницы испещрены словами, картинками, иллюстрациями. А стиль начертания походил на почерк моего отца.

— Что за… — Я встал. — Это же очередная книжка из серии о Персивале Джонсоне. Предполагалось, что она выйдет только в следующем году. Интересно. «Похититель грома» — одна из моих любимых книг.

— Что? — удивилась Уисти. — Ты видишь то же, что и я?

Я стал переворачивать страницы.

— Вот черт! — Я листал дальше. — Последний выпуск журнала «Клевые тачки»!

— Погоди. Я этого не видела! — Уисти выхватила у меня книгу. — Нет, нет, здесь же «История мирового искусства». И репродукции картин моих любимых художников — Пеле Помпано и Марджи О’Гриффи. А еще тут все мои любимые романы! — Она стала торопливо листать книгу. — Видишь? — Она сунула раскрытый журнал мне под нос. — Смотри, все произведения моего любимого писателя, Кей Джей Мейер. А еще «Чертежи Бруно Дженета» и «Сага об Огненной девочке». Вот!