Он начал взвешивать монеты на идеально сбалансированных весах, используя гирьки, самая мелкая из которых была не больше пшеничного зерна.

– Как я вижу, вы путешественник, – отметил он. – Здесь монеты из Рима и из Равенны, и еще с запада Италии.

– Я служу господину, который приехал с запада Италии, – произнес Фрейзе ту ложь, которую они заранее придумали. Это давалось ему все легче и легче. – Молодому господину, который захотел посетить этот город и попробовать здесь торговать. У него есть доля в грузе корабля, который вот-вот должен прибыть.

– Более процветающего места выбрать нельзя. Желаю ему удачи, – негромко сказал меняла. – Скажите, чтобы он приходил ко мне, чтобы получить честный обмен золота. А сейчас, – он помолчал, с сомнением глядя на свои весы, – я, к сожалению, должен сказать, что часть ваших монет не очень хорошие. Некоторые из них разрубили для того, чтобы сделать их более мелкими, а некоторые – обрезали, так что они потеряли часть стоимости.

Фрейзе пожал плечами:

– В пути всякое бывает. Буду верить, что вы дадите мне честную цену. Ой! – воскликнул он. – Совсем забыл! – Он наклонился над столом и забрал одну медную монетку. – Я не должен был класть ее с остальными, – сказал он. – Ее я менять не хочу. Я храню ее на счастье.

– Когда это ты обзавелся счастливой монеткой? – спросила у него Ишрак. – Я подумала, что ты просто выдумал это для той девушки. Что в ней такого счастливого?

– Она лежала у меня в кармане, когда меня унесло море. У меня из карманов все вымыло, а эта монетка осталась, – объяснил Фрейзе. – И видишь: она отчеканена самим папой в Ватикане, в год моего рождения. Это же практически талисман! Может ли что-то быть счастливее?

Меняла чуть поклонился и положил остальные медные монетки на весы, уравновесил их и продемонстрировал Фрейзе результат.

– Вот ваша медь.

– Не хуже, чем я ожидал, – жизнерадостно отметил Фрейзе. – А теперь проверьте серебро.

– Могу дать вам за все половину нобля, – сказал меняла, взвешивая на весах горсти монет и обрезков металла.

– Беру! – ответил Фрейзе.

Мужчина ссыпал медные монеты в мешочек, а серебряные – в одну из шкатулок на столе. Он открыл вторую шкатулку, но едва Ишрак успела заметить блеск золота, как он уже извлек английскую монету в полнобля и вручил ее Фрейзе.

– И вы ее не взвешиваете? – спросила у него Ишрак. – Вы уверены в весе английского нобля?

Он отвесил поклон в ее сторону.

– Поэтому все и хотят получить английские нобли. Они всегда полновесные.

Он уверенно бросил монету на весы и показал ей вес.

– Пятьдесят четыре грана, – объявил он. – А полный нобль – сто восемь. Они все такие. Всегда. Это – безупречные монеты.

– С виду совсем новенькие! – восхитился Фрейзе. – Как будто только что отчеканены.

Меняла кивнул.

– Как я и сказал, это очень хорошие монеты, – подтвердил он.

– Но почему они такие блестящие и красивые? – спросила у него Ишрак. – Они же должны были прийти из Англии, с королевского монетного двора в Англии?

Тот пожал плечами.

– На самом деле они приходят с английского королевского монетного двора в Кале, – сухо бросил он. – Это можно определить по знакам на монете, если смотреть внимательно.

– Да они вообще не похожи на монеты! – возмутился Фрейзе, который привык к старым и выщербленным монетам, какие обычно при нем и были: к монетам, порезанным и стесанным людьми, которым нужно было превратить их в более мелкие, или же стертым от многих лет хождения.

– Спрячьте ее, пока у вас не отнял ее кто-нибудь менее разборчивый, – посоветовал ему меняла. – И пока другие не подумали, что с ней что-то не так. – Он бросил взгляд на соседей по меняльному столу. Кое-кто, сидевший за ним, пристально наблюдал за разговором. – Мы все меняем здесь деньги: наш город зависит от торговли не меньше, чем от воды. Никому не нужно, чтобы человек рассматривал монету и сомневался в ее ценности. На полновесный пикколи можно купить краюху хлеба и рыбы на обед. Скажите людям, что пикколи стоит не грош, а только полгроша, и вы купите краюху, но без рыбы. Доверие к монетам – это то, на чем основана торговля в этом городе. Мы не любим, чтобы кто-то сомневался в наших монетах. Наши монеты – настоящие, а эти нобли исключительно хороши: все продают их дороже, чем за два дуката. Завтра я опять подниму цену. Вам повезло, что сегодня я назначил такую цену. Берите или уходите.

– Да я ни в чем и не сомневался, – доброжелательно заверил его Фрейзе. – Я ею восхищался: так меня поразило ее качество. Благодарю, что были так терпеливы.

Он вежливо поклонился меняле, после чего они с Ишрак повернулись и неспешно пошли к Риальто.

– Покажи-ка! – с любопытством попросила Ишрак. – Какая она, эта монета?

Вместо ответа Фрейзе просто протянул ей монету. Она была яркая, словно только отчеканенная – только что отполированное золото. На одной ее стороне было изображение короля на носу своего судна, а на второй – восьмилепестковая геральдическая роза. В Англии ее стоимость составляла три шиллинга и четыре пенса, одну шестую фунта. В Венеции сегодня ее можно было обменять на золотой дукат, а завтра ее стоимость могла увеличиться или уменьшиться.

– С виду новенькая, – отметил Фрейзе. – Что бы он ни говорил.

– Но кто бы стал чеканить фальшивые английские нобли в Венеции? – вслух задумалась Ишрак.

– Именно на этот вопрос милорд и поручил Луке найти ответ, – согласился Фрейзе. – Но я не могу не задуматься, почему милорда это так заинтересовало. Это вряд ли можно считать признаком конца света. Это нельзя назвать святейшим расследованием. Если уж Орден Тьмы дал Луке поручение путешествовать по христианскому миру и искать признаки конца света, с чего вдруг приказывать ему найти источник золотых монет в Венеции? Казалось бы, это слишком мирской вопрос, чтобы им интересовался Орден, созданный папой римским с целью определить время наступления конца света. Какое им дело до стоимости английских ноблей?

По ее опущенному взгляду он понял, что она относится к милорду не менее скептически, чем он сам.

– А! Он нравится тебе не больше, чем мне, – отметил он прямо.

– Я его не знаю, – сказала она. – Да и кто вообще его знает? Он ни разу не позволил никому из нас увидеть его лицо. Он не рассказал нам ничего – только приказал под маской отправиться в Венецию и разузнать про эти монеты. Он распоряжается Лукой и братом Пьетро как магистр их ордена, но не дал нам ни малейшего повода ему доверять. Он ненавидит оттоманцев, словно они – ядовитые твари… ну, это я еще могу понять: они только что захватили Константинополь, и он считает, что если они доберутся до Рима, то настанет конец света. Но я не могу доверять человеку, который живет так, словно постоянно находится на грани чудовищной катастрофы. Все его дела, вся его жизнь – это ожидание конца света. Он – человек обозленный и испуганный, и он мне совершенно не нравится.