Да, именно страх я увидела тогда в его глазах, только причины тому узнала гораздо позже. Но, обо всем по порядку. В тот момент я могла только гадать о причинах его расстройства.

— Вал, я хочу тебя кое о чем попросить, — слегка запинаясь, выдавил он. Его лицо заметно побелело, а плечи самопроизвольно вздрогнули, будто по мансарде гулял холодный ветер.

— О чем?

— Никогда не спрашивай меня об отце. Ни меня, ни мать, ни Марти. Никого!

— Хорошо, Патрик. Я обещаю, что больше не подниму тему твоего отца.

Мне стало не по себе. Жили они в этом доме по моим подсчетам около десяти лет. И когда они сюда переехали, мистера Грина с ними не было. В то же время, меня одолевало любопытство: что такого произошло с его отцом, что Патрик до сих пор не может спокойно о нем говорить?

Чтобы успокоить своего парня и загладить вину перед ним, я присела на кровать рядом, погладила его по голове и коснулась губами его виска. Они никак на это не отреагировал, продолжая прижимать сплетенные между собой пальцы ко рту и глядеть в пустоту. Я не остановилась на этом, а переместилась с виска на скулу, затем щеку, подбородок, родинку на шее. Наконец он снова вернулся ко мне. В его глазах загорелся свет, губ коснулась улыбка.

Спустя мгновение уже его губы принялись ласкать мое лицо и шею. Мы легли на кровать и продолжили целоваться, забыв на какое-то время обо всем на свете. В эти минуты, в мире были только мы вдвоем. Не было ни прошлого, ни будущего, а только настоящее, пропитанное любовью двух бьющихся в унисон сердец.

8.

Патрик встретил меня у ворот школы сразу после уроков. В его руках была алая роза, которая предназначалась для меня. Под завистливые взгляды школьниц, он предложил мне пройтись.

Мы неторопливо гуляли, держась за руки. Он спрашивал меня про успехи в школе, а я о делах на работе. Мы прошли несколько улиц, сворачивая то в одну сторону, то в другу. Мне было просто приятно находиться в его компании, а потому я даже не сразу поняла, что Патрик вел меня в определенное место.

Вскоре мы остановились на пороге ночного заведения. Так как на улице было еще день, двери бара были закрыты, но Патрика это совершенно не смутило. Он достал из кармана ключ и ввел его в скважину замка.

— Что ты делаешь?! — воскликнула я, принявшись осматриваться по сторонам. Как не стыдно мне в этом признаваться, но я решила, что Патрик хотел проникнуть внутрь незаконным путем.

— Один из владельцев бара — мой приятель. Я арендовал это помещение на пару часов.

— Зачем? — Я на самом деле не мола понять для чего Патрику все это было нужно. Я знала, что в это заведение ходят в основном взрослые мужчины, любящие крепкие напитки и звуки живой музыки, но сама там никогда не была.

— Минуточку терпения и вскоре сама все узнаешь.

Дверь открылась, и мы вместе вошли в темное помещение. Окон здесь не было, а потому свет проникал внутрь только из открытой нами двери. Но вскоре Патрик ее прикрыл, и тьма взяла нас в плотное кольцо. На миг мне даже стало не по себе. Я стояла на месте и боялась даже пошевелиться.

В темноте послышались шаги Патрика, а затем звук щелчка. Прямо над моей головой загорелись две лампы. Вскоре к ним присоединились другие, включаясь постепенно, словно огоньки на взлетной полосе. Последними включились лампочки, осветившие сцену, на котором стояли: микрофон на штативе, стулья, гитары — прислоненные к стене, и черное фортепиано.

— Мы вчера говорили о том, что ты хочешь послушать, как я играю на гитаре. А мне захотелось послушать твою игру на пианино. Вот я и решил устроить этот небольшой музыкальный кружок.

Я звонко рассмеялась, а мой голос отозвался густым мелодичным эхом. Акустика здесь была на высоте.

— Мадмуазель, — Патрик склонил голову и протянул руку. — Прошу, идите за мной.

Мы прошли мимо деревянных столов и стульев, от которых пахло лаком и виски, поднялись на сцену и Патрик указал мне на стул, перед фортепиано. Я присела и осторожно открыла крышку. Прежде чем начать игру, я повернулась лицом к Патрику.

— И как только тебе удается в каждый раз удивлять меня?

— Это все магия, крошка, — произнес он, поводив руками, так же как это делают все фокусники.

Его чуть ли не детская непосредственность вновь заставила меня смеяться.

— И что ты хочешь, чтобы я исполнила?

— Любое произведение на твой выбор.

— Ладно, только потом не жалуйся.

— И не подумаю.

Я положила пальцы на клавиши и заиграла первое, что мне пришло в голову. Спустя мгновение тишину бара заполнила прекрасная музыка «River flows in you» в моем более или менее удачном исполнении. Вначале я играла осторожно, подбирая неторопливо каждую ноту, но вскоре мои пальцы запорхали над клавишами, превращая неуверенные звуки — в волны кристально-чистой мелодии.

Патрик слушал меня молча и внимательно. Его лицо было задумчивым, а глаза блестели, словно в них появились слезы. Когда я закончила, он мне громко поаплодировал.

— Это было прекрасно.

— Спасибо. Теперь твоя очередь спеть мне что-нибудь на гитаре.

— Не уверен, что у меня получиться столь хорошо, как у тебя, но я попробую.

— Уж постарайся, — хохотнула я.

Патрик взял в руки одну из гитар и сел на стул. Прежде чем начать играть, он закурил сигарету. Его лицо расплылось за клубами белого дыма. Он наклонился слегка вперед, отчего украшающий его шею шнурок с разноцветными камнями высвободился из-под его майки, свободно повиснув.

— Дорогие леди и джентльмены, — заговорил он низким бархатистым голосом. — Сегодня я хочу исполнить песню группы «Metallica» — «Nothing else matters», которую я посвящаю своей любимой девушке. Валери, эта песня для тебя.

Его пальцы пришли в движение и струны на гитаре задрожали, а помещение бара заполнили звуки новой композиции.

Я смотрела на Патрика, как мышка на удава, не имея сил и возможности оторваться от его брутального вида: от его прищуренного взгляда, от его длинной рыжей челки, от приоткрытых губ и зубов, что сжимали фильтр сигареты, от бугристого рельефа мышц на руках и тех, которые не могла скрыть даже майка. Все в нем было идеально: и тело, и душа. Я любила его. Любила впервые в жизни по-настоящему. Мне хотелось растянуть эти минуты на бесконечность.

В отличие от меня, Патрик не