— Благодарю вас, сын мой, — тяжело вздохнул отец Бонифатий, вознаграждая себя за муки очередной порцией вина.

— Неужели так печальна ваша жизнь, падре? — включилась в разговор Татьяна.

— Увы, дочь моя, — ответил пастырь, когда Алексей перевел ему вопрос, — моя жизнь тем печальней, что в наших забытых Богом краях редко появляются ангельские создания, подобные вам и вашим сестрам.

— А он, оказывается, еще и записной ловелас! — шепнула Живчикова. — Ишь какой комплимент загнул!

— Да, — тихо заметил Емелин, — наш праведник ходок еще тот, а уж пожрать и выпить так вообще крупный талант.

— Еще один такой набег, и в замке не останется продуктов, — улыбнулась Светка.

— И что же вы намерены теперь делать, господа? — не переставая поглощать разнообразную снедь и сдабривать ее вином, в свою очередь поинтересовался гость.

— Сэр Блад готов принять на себя весь груз заботы о замке и прилегающих владениях, чтобы не оставить без защиты и опеки вашу паству, святой отец, — перевел Сергей ответ Егора.

— Похвальное решение, сын мой, — пьяно икнув, благосклонно кивнул священник. — Здешние пейзане очень нуждаются в строгом отеческом надзоре. Я благодарю Господа за то, что в такое смутное и тяжелое время он послал сюда столь достойных рыцарей.

Ужин, сопровождавшийся светской беседой, продолжался еще довольно долго, но в конце концов отец Бонифатий заплетающимся языком заявил, что ему необходимо провести остаток ночи в бдении и молитве. Он благословил блюдо с остатками поросенка и, очевидно по рассеянности прихватив с собой шмат ветчины и бутылку вина, был препровожден Петером в специально приготовленную для него комнату.

Следующие четыре дня в Грюненбурге прошли под знаком скорби и печали для его жителей. Новые хозяева, невзирая на жалостные стоны и вопли слуг, при помощи Фридриха продолжали железной рукой внедрять новые порядки. С огромным трудом Егору и его друзьям все же удалось довести санитарное состояние замка если не до идеального, то, по крайней мере, до приемлемого. Пора было заняться изучением своих новых владений.

Насколько успел выяснить Ляшков, на территории фогтии, помимо той деревни, что находится рядом с замком, располагаются еще две небольшие деревушки, дворов по десять — двенадцать каждая. Одно из этих селений, расположенное на побережье, Егор и Костя уже видели со стены. Кроме того, в наличии имелись еще восемь хуторов, разбросанных по окрестностям. Население, состоявшее из ливов, лэттов, поляков и русских кроме пяти дней в неделю барщины и оброка выплачивало множество различных податей, платили за все и по любому поводу. Естественно, богаче от этого население не становилось, и доходов предыдущий правитель получал все меньше и меньше. Рассказывая об этом вечером за ужином, Фридрих сокрушенно качал головой:

— Здешняя чернь совершенно не желает работать, господин. Только страх наказания удерживает их на месте. Это скопище бездельников готово стонать и жаловаться по любой причине.

— Задолбали их, вот они и стонут! — недовольно вскинулся Костя. — Посмотри, вон деревня рядом с замком — живут хуже скотины.

— У человека одна шкура, а с них семь дерут, — поддержал его Емелин.

— Если не драть с них семь шкур, они перестанут с почтением относиться к своему господину, — возразил начетник.

— Значит так, утром я, Вжик и Фридрих отправляемся объезжать все наши хутора и деревушки. С завтрашнего дня все подати, кроме оброка, отменяются, барщина сводится до двух дней в неделю. Пора провести экономические реформы, пока местное население не перемерло с голоду или не взбунтовалось, — принял решение Егор.

— Нельзя, — Фридрих замахал руками, — нельзя так делать! Кто будет обрабатывать ваши поля и пасти ваш скот?!

— Он прав, — вмешался Корнев, — своими нововведениями ты разрушишь систему, не говоря уже о том, что разоришь наше теперешнее и так не очень доходное хозяйство.

— Ну хорошо, хорошо, убедили, красноречивые, барщину оставим как есть, я, честно говоря, и сам подумал, что перегибаю палку, — согласился Егор.

— Сергей, во время моего отсутствия будешь за старшего, с тобой остаются Костя и Альберт, попробуй завербовать того наемника, что в подвале сидит. Нечего его зазря кормить: или пусть на службу идет, или идет отсюда на все четыре стороны. Фридрих, скажешь конюху, пусть к завтрашнему утру приготовит лошадей.

Недовольно ворчащий Вольф отправился отдавать соответствующие распоряжения.

— Егор, может, лучше на телеге поедем, я на этих зверей побаиваюсь садиться, — взмолился Леха, — а с некоторых пор вообще боюсь их до дрожи в коленях.

— Поедем верхом, — Ляшков был неумолим. — Надо учиться. Да и вообще — что за рыцари на телеге? Нас сервы засмеют. Да и вот что, к моменту начала войны с московским князем мы должны быть готовыми передать, а лучше, по возможности, продать замок его воеводам и свалить отсюда, а заодно и забрать с собой тех, кто захочет ехать с нами.

— Не понял, куда ты хочешь перебираться, уж не на Русь ли? — изумился Корнев.

— Нет, кому мы там нужны, нищие, захудалые немецкие дворянчики, перебежчики, ни знаний, ни умений, ни денег.

— Как так?! — вскипел Корнев. — Да с нашими знаниями…

— Мы с нашими знаниями можем быть полезны, только пробившись к власти, но боюсь, что никто нам такой возможности не даст.

— Почему?

— Объясняю, вояки мы никакие по сравнению с местными. Следовательно, больших высот на этом поприще не достигнем. Хорошо, если живы останемся.

— Но пока мы одерживали победы, — заметил Корнев.

— Победить мы смогли, как это ни обидно, не благодаря; а вопреки нашим стараниям. До сих нор нам просто сказочно везло. Да, мы будем учиться, тренироваться, но у нас в запасе мало времени.

— У Тани есть медицинское образование, — вставила Лена.

— Но при нынешнем состоянии фармакологии и медицинской техники применить свои знания она толком не сможет, да и лекари все сейчас по большей части мужчины. Дальше, у тебя, Серега, есть знания по истории, но полезны они могут быть только в случае, если ты будешь иметь влияние на великого князя или его окружение. В противном случае единственное, что ты сможешь, это объявить себя пророком и вещать на площадях. Вот только слушать тебя никто не будет. А то и вовсе дождешься обвинений в колдовстве и чернокнижии.

— Мы можем открыть небольшую мастерскую и выдувать стекло. Или наладить производство бумаги: дело не хитрое, и наших познаний на это хватит, — предложил Емелин.

— Согласен. Ну и чего мы этим достигнем?

— Хорошо, Егор. Что ты предлагаешь? — тихим голосом, глядя в глаза Ляшкову, спросила Татьяна.

— У нас имеется один козырь. Нам известно то, чего в этом мире никто не знает. Что на западе есть огромный материк, заселенный людьми, находящимися на крайне низком уровне развития. Место, где мы со своими навыками окажемся на высоте положения.