Да мало ли что она сказала?! – покачает головой иной недоверчивый читатель. На допросе в НКВД даже немые обретали голос и уверенно записывали себя в двоюродные дяди самого фюрера великого германского рейха. А тут дворянка. Применили к ней пытки, вот и оговорила себя. Косвенно эту версию подтверждают дальнейшие показания Мухановой. Она действительно рассказала то, что в принципе не могла бы знать. Если, конечно, не считать, что террористы демонстративно не собирались соблюдать никаких правил конспирации.

Кремль в 1935 году

По ее словам, контрреволюционная организация состояла из пяти групп: сотрудники правительственной библиотеки, комендатуры и Оружейной палаты. Компанию им составляют бывшие троцкисты и художники, которые трудятся вне Кремля. Заместитель наркома НКВД Яков Агранов, который лично вел тот допрос, отнесся к полученной информации без малейшей попытки критического анализа. Очевидно, такой задачи перед ним не ставили.

Все уже было ясно для следствия, если не считать незначительной мелочи. Каменев, и без того уже познававший развитие советской пенитенциарной системы на собственной практике, категорически отказался признавать свою ключевую роль в новом заговоре против руководителей страны. Его, в принципе, не волновало, что там наговорили Розенфельд с Мухановой. Даже показания старого соратника Зиновьева не заставили Каменева одуматься. А ведь Григорий Евсеевич старался на славу, всех приплел в участники антигосударственного переворота, начиная с Троцкого.

Между тем Енукидзе в очередной раз стал объектом критики на заседании Политбюро. Он ведь всех этих многочисленных заговорщиков принял на работу (а с некоторыми даже и сожительствовал), соответственно, он должен нести прямую ответственность за их антигосударственную деятельность. Но Авель Сафронович поступил достаточно странно: не стал спорить, не сделал даже попытки оправдать себя. Старый большевик промолчал. Тем самым фактически признав свою вину. Попросил двухмесячный отпуск по состоянию здоровья. Политбюро пошло навстречу. Возможно, там уже понимали всю несуразность дела. Ну какая из Мухановой террористка, в самом деле? Как она вообще могла проникнуть в Кремль, чтобы убить товарища Сталина, если еще в 1933 году уволилась из правительственной библиотеки? И как ей вследствие этого факта удалось потом узнать всю систему охраны объекта?

6 июня 1935 года. Пленум ЦК заслушивает доклад «О служебном аппарате Секретариата ЦИК Союза ССР и товарище Енукидзе». Выступает Николай Ежов. Тот самый, с чьим именем будут ассоциироваться у потомков кровавые события 1937–1938 годов. Тогда, по сути, прошла генеральная репетиция. Для нас, учитывая послезнание, интересно посмотреть, как это происходило. Начало было классическим для той эпохи. Подрывная роль Зиновьева и Каменева, ставших послушными проводниками подлейшей политики Троцкого. Это они стояли за убийством товарища Кирова и готовят покушения на других лидеров государства рабочих и крестьян. И прежде всего – на великого Сталина.

Ежов неторопливо рассказывает про те самые пять групп заговорщиков, которые свили гнездо в Кремле. Библиотекари и телефонистки, художники и сотрудники комендатуры представляли собой единый контрреволюционный блок белогвардейцев, шпионов, троцкистов и зиновьевско-каменевских подонков. Это не моя вольная интерпретация, нарком именно так и сказал. И даже добавил, что озлобленные и выкинутые за борт революции враги народа объединились с единственной целью – во что бы то ни стало уничтожить вождя.

Еще раз напоминаю: на дворе – 6 июня 1935 года. Известный сегодня почти всем механизм репрессий официально опробован. Бывшие лидеры оппозиции внутри ВКП (б) объявляются врагами народа. Пока что только в кругу руководителей страны. Пройдет немного времени, и над страной начнет без устали звучать «убить как бешеных собак» и «беспощадно раздавить фашистскую гадину». Старые большевики, имевшие наглость высказывать свои собственные взгляды по целому ряду вопросов, открыто называются за это террористами. А чтобы никто не сомневался – вот вам «Кремлевское дело» с Мухановой и Розенфельд.

Я вовсе не шучу. Именно об этом и говорил в тот день Ежов. Откроем стенограмму, прочтем внимательно пламенный обличительный спич: «Ведет наблюдение за маршрутами поездок товарища Сталина, узнает, где он живет за пределами Кремля, в какие часы больше всего выезжает, и, наконец, ищет удобного случая для организации покушения. Другая часть главную ставку ставит на организацию покушения в самом Кремле, в особенности рассчитывая и добиваясь проникнуть на квартиру к товарищу Сталину». А виноват во всем, ясное дело, лично Енукидзе. Ежов открыто говорит, что заговорщики строят планы на использовании личных связей с Авелем Сафроновичем и с его наиболее доверенными сотрудниками.

И доказательства собраны. Признания на любой вкус – не зря же четыре месяца работали не покладая рук. Тут вам и убийство Кирова, и связь с ленинградскими троцкистами и организатором террористических актов Зиновьевым, и прямая ответственность за все непосредственно Каменева. Настроение задано. Пора переходить к главному: выявить роль Енукидзе во всем этом. Прозвучал полный набор обвинений. От яркого примера политической слепоты и затупленной классовой бдительности до преступного благодушия и полной потери классового чутья. Апогей же речи Ежова я позволю себе процитировать полностью.

Прекрасный образец той эпохи. Пересказывать своими словами нет смысла. Это надо читать в оригинале. Итак: «Своим непартийным поведением, своей небольшевистской работой Енукидзе создал такую обстановку, при которой любой белогвардеец легко мог проникнуть и проникал на работу в Кремль, часто пользуясь прямой поддержкой и высоким покровительством. Енукидзе должен быть наказан самым суровым образом, потому что он несет политическую ответственность за факты, происходившие в Кремле».

Оценили? Содрогнулись? Думаете, что в тот же момент распахнулись двери, появились костоломы с Лубянки и поволокли старого заслуженного большевика Авеля Сафроновича в расстрельный подвал, где его уже с нетерпением ждал исполнитель приговоров Блохин? Ошибаетесь. Понятно, что воображение после многолетней пропаганды либеральных СМИ рисует исключительно такую картину. Но так не происходило даже в пресловутом 1937 году. А тогда, в относительно вегетарианском июне 1935 года, и подавно. Ежов, старательно обрисовав шпионско-диверсионную деятельность Енукидзе, не делая паузы, предложил руководству страны вывести Енукидзе из состава ЦК ВКП (б).

Н. И. Ежов. Как и его предшественник на посту главы НКВД, он будет объявлен врагом народа.

Последовало долгое обсуждение вопроса, полное традиционной партийной софистики тех лет. Наконец слово предоставили самому Енукидзе. Он не стал каяться во всех своих грехах, не заверял старых товарищей, что умрет со словами любви к товарищу Сталину и кровью искупит свои многочисленные ошибки перед партией и народом. Напротив, гневно отмел все обвинения в свой адрес, переведя стрелки на НКВД: «Всякий поступающий работать в Кремль проходил определенный стаж проверки и лишь после этого зачислялся в штат. Проверка проходила с участием органов Наркомвнудела. Никто не принимался в Кремль без их отзыва. Это относится решительно ко всем сотрудникам».