Вы рассуждаете с позиций сегодняшнего дня, когда каждый что угодно пишет в социальных сетях. Мели, Емеля, твоя неделя. Очень редко кому-то доводится ответить за свои слова. А вот тогда времена были совсем иные. Контроль был если не тотальным, то активно к этому стремился. И не могли не задуматься люди в красно-синих фуражках: а почему, собственно, не реагируют Енукидзе и Петерсон на такой вопиющий случай ведения подлых клеветнических разговоров в Кремле? Простой вариант, что Авель Сафронович презирал доносы, а Рудольф Августович не обращал внимания на бабскую болтовню, отметался с ходу. Повторю, эпоха была весьма своеобразная.

Люди в НКВД подобрались тогда предельно простые. Они сразу обнаружили нарушения закона по пункту 10 печально известной статьи 58 Уголовного кодекса. Если кто-то не знает: «Пропаганда или агитация, содержащая призыв к свержению, подрыву или ослаблению советской власти». Срок наказания – не ниже шести месяцев. Уборщиц вызвали на допрос. Их проводили не просто следователи. Например, сам начальник оперативного отдела Паукер лично отвлекся от подготовки двух судебных процессов, связанных с делом Кирова, чтобы обстоятельно побеседовать с работницами Кремля. Чувствуете уровень? И не только комиссар государственной безопасности 2 ранга трудился не покладая рук, допрашивая вчерашних колхозниц. Рядом с Карлом Викторовичем тем же самым занимались столь же видные чекисты.

Допросы проводились одиннадцать дней подряд. Результат вышел печальным. Несмотря на проявленное усердие, доподлинно установили лишь факт разговоров за чаем и некоторые темы. К примеру: «Сталин убил свою жену». Единственное, что удалось чекистам, – это расширить список обвиняемых. Попала в него и одна из телефонисток Кремля. Улов не бог весть какой. Не о чем докладывать руководству страны. Посмотрит на чекистов товарищ Сталин презрительно, затянется своей любимой трубкой и тихонько спросит: «И это все, на что вы оказались способны?» И недобро сощурится. Со всеми вытекающими последствиями. Паукер это понимал.

Но тут чекистам внезапно подвалило счастье. В рамках параллельных следственных мероприятий были арестованы инженер московской ТЭЦ Розенфельд, племянник Каменева (его бывшая жена станет потом важнейшим свидетелем по этому делу), и порученец коменданта Кремля Синелобов. Никакого отношения к уборщицам они, разумеется, не имели. Больше того: они вообще не подозревали об их существовании. Но это уже и не требовалось. Отличительной особенностью так называемых «детей Арбата» было умение и, главное, стремление добровольно и обстоятельно рассказать на допросах абсолютно все, что они видели и слышали в жизни. Так вышло и в этот раз.

Прозвучали фамилии. Их было много. Даже очень много. Именно благодаря этому чекистам удалось выстроить стройную концепцию о разветвленном заговоре, в котором под управлением Каменева вели безостановочную подрывную деятельность кремлевские уборщицы, библиотекари и командный состав комендатуры. Тут-то впервые и прозвучала фамилия Петерсон в привязке к этому делу. Он якобы сообщил широкой группе своих подчиненных, что Аллилуева умерла неестественной смертью. Все дальнейшее было делом техники. Ее окончательно отточат в 1937–1938 годах, но премьерная постановка состоялась именно во время следствия по делу «Клубок».

Допросы шли семнадцать дней. Была проделана титаническая работа, но желанного облегчения от ее окончания у чекистов не было. Несмотря на все проявленное усердие следователей, никак не удавалось выйти за пределы исходной формулировки – «распространение клеветнических слухов». Хотелось ведь много большего, однако все обвиняемые ну никак не тянули на террористов. Их показания, а главное, их трактовка сотрудниками спецслужб – вообще отдельная песня.

Подследственные признавали факты ведения контрреволюционных разговоров с троцкистами, чьи взгляды они не разделяли, но не сообщили об этом куда следует. Не потому, что являлись подлыми двурушниками и циничными перерожденцами из советских людей в наймитов мировой буржуазии и западных разведок, а только потому, что не подумали о всей серьезности ведения подобных бесед. Поэтому предателями родной Коммунистической партии и всего народа горячо любимой Родины себя не признавали.

Они действительно упорно не понимали, в чем их обвиняют. Для них это была всего лишь женская болтовня. Да, там проскальзывали некоторые неприятные моменты. Например, о роли Зиновьева в партии или о письме Ленина к съезду. И только попадая в кабинет на Лубянке, они начинали задумываться, что, конечно же, во всем виноваты соратники Троцкого, которые подло втянули их в провокационные беседы. Но сами себя и представители комендатуры, и уборщицы, и библиотекари в сподвижники Льва Давыдовича не записали. А следователи никак не могли найти неопровержимые доказательства подрывной деятельности созданных подпольных групп.

Р. А. Петерсон, с апреля 1920 года – комендант Московского Кремля.

Скорее всего, дело бы на этом и завершилось ничем. Самым болтливым дали бы по шесть месяцев лишения свободы в назидание всем прочим. Но в тот самый момент, когда следователи уже были готовы злобно выматериться и плюнуть на эту совершенно бесполезную трату времени, один из допрашиваемых внезапно дал долгожданные нужные показания. Он заявил, что случайно был рассекречен список из семнадцати членов Политбюро перед несколькими ротами красноармейцев кремлевского гарнизона.

В этом месте ухмыльнется иной либеральный читатель. Все ясно, дальше можно не продолжать. Перед нами классическая сталинская стряпня во всей первозданной красе. Как вообще может быть секретным список руководителей государства, если эти фамилии прекрасно известны всей стране? Их крупные фотографии ежедневно публикуются в газетах, их портреты с гордостью несут на первомайских демонстрациях пионеры и комсомольцы. И только при зловредном коммунистическом режиме из-за подобного вздора можно было переквалифицировать все дело. Из контрреволюционной болтовни сделать вывод о подготовке покушения на товарища Сталина.

Логика понятна. Когда подобные размышления с завидной регулярностью звучат в эфире «Эхо Москвы» из уст ораторов, облеченных высокими степенями, и просто хороших людей, поневоле начнешь верить. Но в данном случае речь шла действительно о рассекречивании совершенно секретных данных. Время въезда в Кремль и выезда из него, место пребывания, система оповещения постов охраны… Любое государство подобные сведения тщательно охраняет. Ровно по этой причине и задумались на следствии: а просто ли это болтовня или?.. Одно дело – за чаем рассуждать о вкладе Зиновьева в строительство коммунизма в стране победившего пролетариата. И совсем иное – оглашать время прибытия в Кремль руководителей страны.

Поставим себя на место сотрудника НКВД и зададимся важными вопросами. Имела место обычная вечная российская безалаберность, помноженная на несовершенство охраны Кремля, или была выявлена на раннем этапе подготовка покушения на горячо любимого Сталина? Расценивать это как халатность при исполнении служебных обязанностей или как террористический акт мировой буржуазии против СССР? Ответ очевиден. Именно поэтому уже в кратчайшие сроки Политбюро утверждает представление народного комиссара внутренних дел Ягоды «Об охране Кремля». Этот документ навсегда изменил систему охраны руководителей страны и правительственных зданий. Теперь этим стал заниматься непосредственно НКВД.