– Ну, тихо, тихо, всё будет хорошо, всё исправится.

Алька плакала целые сутки, а потом замолчала. На полгода. Алексей показывал её врачам, психологам. Ответ был один: «Сильный стресс, нужно ждать». Покой, душевное тепло, положительные эмоции, и, возможно, всё вернется на круги своя.

Через полгода Алька заговорила на чистейшем немецком языке безо всякого акцента. «Оставьте девочку в покое, если ей комфортнее говорить по-немецки, пусть говорит, она, может, ещё вернется к русскому языку. Но не сейчас, хватит с неё бесконечных переживаний», – таков был приговор специалистов. И Алексей им поверил, говорил с дочерью на ломаном немецком языке, убрал все русские книги и фильмы. Аля сама записалась на курсы русского языка, когда умерла бабушка. Вот ведь странные метаморфозы, хотя с бабушкой они понимали друг друга без слов, по взгляду. А потеряв такого близкого для себя человека, Аля вдруг приняла это решение: учить русский язык.

– Ты что-то помнишь?

– Mal sehen[3].

Посмотрим. Русский как иностранный. Наверное, с кем-то его дочь и говорила по-русски, но с отцом осталась вот эта немецкая речь. Mal sehen…

Самолёт прибыл по расписанию. Алексей сам от себя не ожидал, что так разнервничается, даже сердце закололо. Этого ещё только не хватало. Причем больше в нём было всё же страха, а не радости.

Как же он ото всего отвык. Вроде вот оно: говорят по-русски, по радио объявляют тоже на русском языке. Вокруг все тебя понимают. Только понимают ли? В основном отпихивают, оттирают, пытаются вытеснить. Из самолёта по рукаву все ринулись в сторону паспортного контроля, Алексей со своим плащом решил не отставать, пристроился за соседкой, она своей массой пробивала ему путь. Но, замешкавшись, как-то быстро потерял её из виду.

– Мужчина, куда Вы прёте?! Вы тут не стояли.

– Да, пожалуйста, проходите, раз Вы торопитесь.

Но за наглой теткой тут же последовала и вся очередь, поверив тому, что «не стояли». И в итоге Алексей очутился в конце. Он всерьёз начал опасаться, а не разберутся ли вот эти наглые тетки с его чемоданами. И что в итоге получат родственники в качестве подарков?

Да, права была его соседка по самолётному креслу. Когда она стала опять одеваться, она всё же отвлекла Алексея от его мыслей.

– Понимаешь, скучаю жутко, лечу в Москву на крыльях. Но весь мой пыл, вся ностальгия заканчиваются, пока я в Шереметьево прохожу через паспортный контроль, получаю багаж, да еще таможенники заставят меня этот багаж показать. Всё! Выхожу уже с такой мордой, что подруга спрашивает: «Обратно сразу поедешь? Или всё же переночуешь?»

Игоря Алексей узнал сразу. И даже не потому, что он очень был похож на Сашу, Игорь точно отвечал описанию, которое ему дала Зоя. Руки в карманах, отсутствующий снисходительный взгляд, постоянно работающая челюсть, пережёвывающая что-то. Ну, точно – «этот». Тем не менее, увидев Алексея, Игорь оживился, подошёл, тепло пожал ему руку, Алексей, расчувствовавшись, притянул паренька к себе, и тот от души обнял иностранного дядю.

– Я подгоню машину, а Вы подождите здесь. – Игорь, не оглядываясь, неторопливо пошел в сторону автомобильной стоянки.

Алексей смотрел на субтильную фигуру мальчишки. Вот ведь тоже фрукт. Нигде не работает, сидит на шее у отца. Взгляд безвольный, ничего ему в жизни не интересно. Да, дела. А нам, родителям, всё не так, всё не нравится. Вот его Татьяна, наоборот, вся в работе, строит карьеру, рассчитывает кредиты. За то, за это – что выгоднее. Вместо книги в руках калькулятор. А вот этот, видно, о душе думает. Может, даже книжки читает, может, даже целыми днями. И что лучше? Мог бы в «Макдональдс», как Алька. И что? Так, может, почитает, почитает, глядишь, что умное придумает, опять в институт какой поступит. Нет, не решить нам проблемы отцов и детей, никогда не решить…

Алексей надел плащ (на улице, ему показалось, прохладно) и крепко держал свой чемодан на всякий случай, не доверяя местной охране. Рядом с ним затормозил микроавтобус «Мерседес». Дверь распахнулась, и мужчина начал командовать семьей:

– Ну, давайте, давайте, живее. Катя, Юля, берите свои рюкзачки. Нина, ну что ты копаешься, опаздываем же!

У Алексея всё медленно поплыло перед глазами. Он что было силы сжал ручку чемодана, чтобы не потерять сознание. Та картина… Которую он гнал от себя, которая постоянно возвращалась к нему в его кошмарах, опять воочию предстала перед глазами. Этому кошмару никогда не стереться из его памяти. Это с ним на всю жизнь.

Он уже давно не работал в НИИ при заводе, они открыли с Матвеевым свой фонд, занимались инвестициями, бизнес быстро шел в гору. Собственно, никто и не сомневался: время было лихое, под ногами много чего лежало, нужно было только уметь взять, обработать, присвоить. Нет, неправильное слово, ну, конечно же, не «присвоить», – освоить и закрепить за собой, и потом пустить в оборот. А вот здесь нужен был нюх и точный расчёт. У Матвеева был нюх, расчеты все делал Алексей. Всё оказалось не так сложно, просто советские люди привыкли работать по старинке, никто не хотел пошевелить мозгами, где-то рискнуть, где-то договориться, где поработать без выходных, а где и свои кровные вложить. Нет своих кровных – не побояться занять, народ ведь делиться готов, главное, потом отблагодарить, в долю взять. А тут важно ещё с правильными людьми общаться. Чтобы не кинули, и чтобы ни в какую уголовщину не вляпаться. А что, разве был какой-то выход, когда страна начала разваливаться, всё затрещало по швам? То есть у кого-то вопросов не возникало: как ходили на работу, так и продолжали. Кто-то начал искать выход, а кто-то и воспользовался ситуацией.

– Тебе хорошо, ты, если что, в Израиль мотанёшься со своими родственничками.

– Ни за что, – вот в этом Алексей был уверен свято. Он отсюда никуда не уедет. Никогда. Разве что в Ахтубинск. По родному городу он скучал, в отпуск обязательно туда ездил с семьей. На свежий воздух, на фрукты, отдыхал там душой и телом. Но бизнес был в Иркутске, и здесь был Матвеев, а без него вряд ли что-нибудь склеилось бы. Алексей отдавал себе отчёт: без Андрея Матвеева сам бы не рискнул. Андрей умел договориться: с кем надо выпьет, с кем надо в баню сходит. У него как-то легко получалось перейти на «ты», тут же обниматься, быть в курсе про жену, про тёшу. У Алексея так не получалось, и он в какой-то мере чувствовал себя от Матвеева зависимым, понимал, что в их отношениях тот главный.

– Никогда не говори «никогда».

– Брось, Андрей, ты же знаешь мою тёщу, ну как с ней можно жить? С тестем ещё, царствие ему небесное, может быть, и можно было бы, и то здесь, эмиграция тут ни при чем! Он её умел нейтрализовать, а после его смерти она совсем невменяемая стала, девчонок оставлять с ней не хочется. Всякими мыслями дурацкими им голову забивает. Знаешь, тесть-то тоже никуда не собирался; так, соглашался, чтобы жена от него отстала.