Он не вытирался, так и стоял мокрый в шортах, потряс головой в разные стороны, чтобы стряхнуть с волос капли воды, ведь никакого полотенца мы не взяли.

— Почему ты приехал?

Вопрос интересовал меня с нашей первой встречи спустя годы.

Я думала, он будет тянуть с ответом или уворачиваться.

— Я ведь уже говорил: проведать отца, бабушке доставить радость своим присутствием, вас заодно увидеть.

— Увидел?

— Ага.

Да, не к чему было придраться, однако:

— Хорошо, почему ты сейчас не во Франции?

Попытка перефразировать вопрос — не пытка.

Он вытер рукой лицо и усмехнулся.

— Я наказан.

— Приехать сюда — это наказание?

— В какой-то степени.

Женька тот еще был шутник.

— Тогда я уже как год «наказана», поскольку никуда не выезжала отсюда за это время.

Я рассмеялась, а он подошёл ближе, и по глазам было видно, что Еникееву невесело.

— Разве ты не рада видеть меня?

— Почему же, рада, — опешила от его вопроса.

— Тогда, что за расспросы, Ежевика?

— Тогда, за что несешь «наказание»?

Он посмотрел на мои губы и облизнулся, затем взгляд замер на моих глазах. Вода стекала по его лицу, кап-кап, и прямо приземлялась на меня, оставляя пятна на футболке.

Отличный момент для того, чтобы дотронуться, очертить пальцем губы, скулы и притянуть к себе для поцелуя. Но что-то мешало. Что именно?

Недосказанность. С обеих сторон. Я любила во всем порядок и ясность, и пускаться во все тяжкие было не для меня, хоть и часто хотелось послать все к черту. А потом жалеть? Уже однажды между нами возникало подобное недоразумение. Не хотелось больше примерять на себя это чувство.

— Меня выгнали из колледжа, — ответил Женя и сжал губы. Как будто поставил на этом точку.

Как? Женьку? Он же был всегда таким положительным, умным и ответственным. Чего-чего, а такого поворота я не ожидала.

Скрашивая неловкую ситуацию, парень копошился с футболкой и натянул на свое тело. Отсутствующим взглядом он давал понять, что не собирался более развивать эту тему, а я своими вопросами только давила на больную мозоль.

— Пора возвращаться домой, Ежевика, уже темнеет.

Похоже, что сегодняшний замечательный вечер был на этом окончен.

Прошло две с половиной недели, я сдала четыре экзамена и почти все зачеты. Оставался один зачет, который зависел от результатов практики, считай, что он уже был в кармане, вот только дополнительную оценку нужно было заработать.

За это время мы с Женей сблизились. Как будто наша дружба никогда и не прекращалась, словно, он никуда не уезжал, и я была все той же славной Ежевикой или Ежевичкой, как он любил меня называть. И что было таить греха, теперь мне это нравилось. Особенно просыпаться с улыбкой на губах и засыпать, читая его ненавязчивые текстовые сообщения. Тему колледжа я больше не поднимала; захотел бы рассказать подробнее, тогда бы я послушала.

Не представляла, как переживу его отъезд домой. Ведь возвращаться ему все же придется, а мне вновь тосковать. Только тоска эта будет с другим привкусом. Привкусом надежды и лучиками счастья, а не горечи и обиды, что затаила на Еникеева пять лет назад. Все это тщательно скрывала в себе, стараясь не выпускать наружу.

Мы были юны, он смотрел на меня только как на сестру лучшего друга. Никогда не воспринимал мои знаки внимания всерьез, обращаясь со мной как с младшей сестрой. Мне было обидно, и оттого я всячески старалась выделяться. Каждый раз, отправляя ему ответные смс, я вспоминала открытки, сделанные для него. Некоторые были подарены ему, остальные, с признаниями в форме сердечка, до сих пор валялись в тумбочке под грудой тетрадок с конспектами. Чуть позже я не жалела о том, что не призналась ему, да и не было в этом смысла. Поскольку моему существованию Женя не придавал значения, как и тому, что однажды поцеловать меня оказалось ему не под силу.

Нога моя постепенно пришла в норму. Тренировки по скейтбордингу продолжались, но не так часто, как обычно. Из-за летней сессии совсем не было времени на моё увлечение, когда вопрос об участии в соревнованиях от университета оставался открытым. Придется в скором времени нагнать, чтобы не упасть в грязь лицом.

— Ты сегодня рано, — подколол меня Пашка, когда я присела рядом с ним на свободное место в аудитории.

— Не ожидал? — вертела головой по сторонам в поисках одной брюнетки.

— Что ты такая красивая?

— С чего бы вдруг?

— Пойдешь за меня?

— Паш, — рассмеялась я. — Прекращай это.

— А вот Наташка из первой группы пойдет, — заявил он гордо.

— Сердечно поздравляю, — ответила ему с улыбкой, не прекращая копошиться в рюкзаке.

Разговор у нас всегда был один и тот же. Зеленоглазый шатен, невысокого роста и с забавным ямочками на щеках, был хорошим парнем, настоящим верным товарищем. На такого можно было положиться. Возможно, он бы идеально подходил на роль мужа, но, как известно, моё сердце билось чаще при виде другого. Плюс о замужестве думать было еще рано.

О, а вот и Диана. Я помахала ей рукой, приглашая сесть рядом со мной.

— Двигайся, — подтолкнула Пашку, заставив его освободить немного места.

— Ежевская, ты ведь даже не знаешь, что могло бы у нас получиться, — сказал он, послушно отодвигаясь.

— Ты тоже, Шустриков, и понятия не имеешь, что у нас ничего не получится.

— Зря отказываешься, Вика, — настаивал на своём.

— Зря стараешься, Паша, — ответила я, и прозвенел звонок.

— Мы ещё не договорили, — шепнул на ухо сидящий рядом парень и забавно подмигнул, когда я мазнула по нему взглядом.

Это мы так шутили. Однако возразить ему хотелось, но не успела. Локоть Дианы ударил предплечье, предлагая взглянуть в сторону входа в аудиторию.

— Случайно, это не та блонди, что висела всю вечеринку на твоём красавчике-соседе?

Присмотревшись, я узнала в ней белую моль.

Откуда ей быть здесь? Не помнила, чтобы она училась на нашем факультете.

Всё бы ничего, и я бы не умерла на месте, если бы вслед за ней не вошла фигура, напоминающая одного парня.

— Ежевская, ты чего зависла? — послышалось рядом. Уже было и не разобрать от кого: то ли от Дианки, то ли от Шустрикова.

А я и вправду зависла.

Женя и эта пигалица сели на первом ряду с важными лицами экзаменаторов. Это чувствовалось, и не важно, что сидели они к нам спинами. Далее разогнаться моим мыслям была не судьба. Чуть погодя в аудиторию вошёл высокий седовласый мужчина, он же преподаватель Николаев Андрей Дмитриевич.