И, как школьник, пишу на своем рюкзаке имя — «Таня». И, как школьник, хочу всё скрыть и всё открыть всему свету.

Если пьеса до сих пор не двигалась, так это потому, что в моей жизни не было Тани. Когда пишешь, то пишешь всегда для такой вот Тани. Или не пишешь вовсе — значит, нет у тебя в этом потребности.

Мы расстались, я вернулся к себе, охваченный возбуждением, сел за стол, прирос к нему на три дня и три ночи — и пьеса была закончена. Я вручил рукопись Тане — ее мнение мне хотелось услышать первым. Когда мы снова встретились, ей не хватало слов, чтобы выразить чувства, охватившие ее во время чтения.

За ужином мы, как подростки, еще полные иллюзий, строили воздушные замки, мечтали о блестящем будущем, вырезали хвалебные статьи из газет, отвечали на игривые вопросы Жозе Артюра[18], подбирали актеров и распределяли роли — все, кроме той, что будет играть Таня, конечно, — мы составляли списки приглашенных на премьеру, стараясь не забыть…

33

— …запеканки, я готовлю только из экологически чистых кабачков.

Матушка всегда считает необходимым уточнить происхождение того, чем угощает гостей, и тон, каким она делает уточнения, выдает своего рода паранойю: будто она убеждена в том, что люди, севшие к ней за стол, опасаются пищевого отравления. Если бы кухня была достаточно обширна, чтобы вместить парочку парнокопытных жвачных полорогих, матушка, несомненно, представила бы сотрапезникам родителей каждого бифштекса.

Время от времени я касаюсь Таниной руки — мимолетные прикосновения, означающие: мы вместе. Таня, кажется, чувствует себя как рыба в воде, дрейфуя от благовоспитанной застенчивости до тайной уверенности в себе.

— Ну и когда же поставят эту пьесу?

— У меня назначена встреча с режиссером сегодня вечером. Судя по телефонному разговору, этот парень воодушевился.

— Не верю! О боже, я сижу за одним столом с Шекспиром!

Братец явно перевозбужден, в шуточках его сквозит гордость за старшего брата, он словно бы, чуть стыдясь порыва, пользуется юмором как испытанным оружием, чтобы поздравить меня, заключить в объятия. Оборвав отца, который в семнадцатый раз суется к Тане с выяснением, очень ли красив Стамбул, брат спрашивает, что она думает об Изабель Аджани. Анна в это время выглядит отсутствующей. Наверное, сожалеет, что мы не успели опробовать на аренах Арля позу производителя Tipp-Ex[19]. Да, это так, Анна, колесо повернулось. Вчера — одинок как ленточный глист, сегодня — Таня. Я убежден: ты еще найдешь себе другого, не менее внимательного и бережного любовника.

Ужин продолжается в теплой дружеской обстановке, в любви и неге, а когда мы с Таней собираемся уходить, все по очереди ее целуют, показывая тем самым, что она принята в семью. Интересно, а у папы так и останется на губах эта дурацкая застывшая улыбка или он снова впадет в кому, стоит нам переступить порог? На улице чувствую, как буравят спину растроганные взгляды родственников, глядящих нам вслед из-за занавески.

— Не очень было трудно?

— Нет-нет, все в порядке. Запеканка была просто чудесная.

В машине она молча курит, глубоко затягиваясь и выпуская струйки дыма в щелку окна. Так, в монастырской тишине, мы едем минут десять. Вот уже и Танин дом, я встаю у тротуара и открываю дверь, не выключая мотора.

— До вторника?

— До вторника!

Она выходит, направляется к подъезду, я смотрю ей вслед, она удаляется своей трогательной походкой, такая девочка-девочка, глаз не свожу, пока она еще видна среди уличной толпы — мечта, которую постепенно заволакивает туманом.

34

Жюльен открывает дверь бара, я, едва увидев его, машу рукой: тут мы, тут. Он пробирается к нам между столиками, явно удивленный тем, что я не один. Друг настолько уже привык видеть меня в одиночестве, что теперь на лице его почти испуганное выражение — такое, словно он увидел ярмарочного уродца, словно человек, сидящий напротив меня, не может быть ничем иным, как наростом на моем собственном теле, этаким новообразованием, появившимся за ночь после употребления протухшего йогурта.

К нашему столику он подходит с совсем уж потерянным видом: боже мой, все так и есть, ему не примстилось, я действительно с кем-то, и этот кто-то — не он сам, совершенно невероятная история.

— Жюльен, разреши представить тебе Жиля Буэля, он режиссер и будет ставить мою пьесу.

Они довольно неловко пожимают друг другу руки, Жюльен топчется у столика — никак не решит, можно ли ему сесть.

— Очень рад знакомству… Слушай, если хочешь, если вам надо поговорить о работе, я могу вернуться позже…

— Нет-нет, оставайтесь! Я сейчас уйду. Мы тут кое-что шлифовали, а если честно — попросту сплетничали… Вы же понимаете, когда встречаются двое одержимых одной страстью, их нужно отодрать одного от другого, пока они не начали нести вздор и осыпать бранью собратьев по цеху…

Режиссер чересчур громко хохочет и встает, сжимая мое плечо так, будто оно половинка грейпфрута, из которой следует добыть побольше сока.

— Ладно, значит, позвоню тебе на этой неделе — обсудим последние детали. До связи?

Он выходит, громко и с излишней сердечностью попрощавшись с официантом. Жюльен опускается на еще теплый стул и заказывает чашку кофе.

— Ты вообще-то говорил, что закончил пьесу, но я не знал, что дело зашло так далеко. Обалдеть! Бьюсь об заклад, если бы я не причалил раньше времени, ты так и продолжал бы скрывать его от нас, ну ты и жучила! Когда я скажу Клер…

Совершенно очевидно: он искренне рад за меня. Вот признак, по которому безошибочно узнаешь настоящих друзей — настоящие только те, кого ваше счастье не угнетает, или… те, кто, когда такой грех случится, первыми в этом признаются.

— Ты знаешь, какой я суеверный, мне не хотелось об этом говорить, пока не было полной уверенности в…

— Но теперь-то ты уже уверен? Это наверняка будет?

Я подтверждаю смиренным кивком. Он орет как ненормальный «вау!» и заказывает, кроме кофе, два бокала шампанского. Мне очень приятно видеть друга в таком состоянии: я счастлив тем, что он счастлив оттого, что я счастлив.

— Ладно, но теперь-то ты, наверное, можешь наконец хоть что-то мне открыть. Она о чем — твоя пьеса?

— Прости, но мне пока хотелось бы сохранить в тайне содержание, не поднимать… ммм… занавеса… Скажу только совсем вкратце: это история о том, как между людьми восстанавливаются отношения, о встрече после долгой разлуки одной семейной пары с их старым другом, и о том, как эта встреча изменит течение жизни всех троих. Комедия в пяти актах…