Спросил и застыл в напряженном ожидании ответа. Но в глаза князя так и не смотрел.

«Дикий, а деликатный, – уважительно подумал князь. – Дает шанс отказаться и не хочет смущать при этом».

Вслух же произнес:

– Слово князя – золотое слово. К тому же оно теперь даже не мое, ведь я отдал его тебе. Если я возьму его назад – как потом буду смотреть тебе в глаза? И если я сегодня не помогу тебе, то кто завтра придет на выручку мне?

– Не будет сил ударить – хотя бы замахнись, – быстро произнес хан и наконец посмотрел Константину в глаза. – Только замахнись. Тогда он все равно не сможет обернуться ко мне до конца. Мне хватит. Надеюсь, что хватит, – тут же поправился он.

– Нет, – строго ответил Константин, сознательно отрезая себе все пути к отступлению. – Я постараюсь ударить. От души. Как смогу.

Данило Кобякович молча кивнул и махнул рукой в сторону табуна:

– Его поведут десять моих пастухов. Твоим людям первое время будет тяжело с ними. Мои останутся и научат.

– Это хороший довесок к подарку, – согласился Константин. – Постараюсь ответить тем же.

– Я буду ждать твоего подарка, – негромко произнес хан и шепнул на ухо, обнимая князя на прощание: – К лету.

Больше он ничего не произнес, молча повернул коня обратно к своему становищу.

– Дорогой твоя плата за табун будет, княже, – вздохнул Епифан, когда они двинулись в обратный путь к Азову.

– Не плата, а отдарок ответный, – строго поправил князь. – Или ты забыл, как он меня из тенет[35]брата Глеба выручал вместе с Ратыпей, – и попрекнул строго: – Плоха у тебя память.

– Да помню я, – буркнул Епифан. – А все же… – не договорив, он только вздохнул и махнул рукой.

А ведьмак ничего не говорил. Он уже спал, лежа в телеге и сладко посапывая. Верхом Маньяк почему-то напрочь отказывался ездить, и именно потому пришлось для поездки к половцам позаимствовать у того же Леща небольшой возок. Впрочем, просиживать каждую ночь у княжеского изголовья – это не шутки. И ведь если бы просто просиживать, а то еще и подпитывать его. К утру Маньяк валился как подкошенный и тут же начинал басовито храпеть. Впрочем, свое дело он исполнял на совесть. Тяжелые сны с черными безликими незнакомцами Константину изредка еще снились, но он даже не успевал испугаться как следует, потому что почти моментально картинка кардинально менялась, и он оказывался где-то в очень хорошем месте и с очень хорошими людьми. Правда, что самое интересное, нынешняя Русь в его сновидениях практически отсутствовала.

«Это потому, – пояснял сам себе бывший учитель истории, – что я ею досыта уже наелся».

– Как ты только чувствуешь, когда вмешаться надо? – спросил он как-то раз у ведьмака.

– Ты же знаешь, кто я, – ответил Маньяк. – А объяснить тебе мне не под силу. Нет таких слов, да и не поймешь ты.

Будь милостив, доступен к иноземцам,

Доверчиво их службу принимай.

Со строгостью храни устав церковный…

А. С. Пушкин

Едва прибыв в Азов, Константин заторопился с отъездом. Все, что от него зависело, он сделал и даже с лихвой. Помимо табуна с сердито похрапывающими жеребцами и столь же норовистыми кобылами, Данило Кобякович выделил для рязанского князя еще одно стадо.

– Коров не могу, нет их у меня, – сокрушенно развел он руками. – Зато овец самых лучших отдаю. И с приплодом не подведут, и шерсть с них славная. У меня ее генуэзцы втридорога берут, да еще нахваливают.

Мастера, пока князь гостил у половцев, тоже не подкачали и времени зря не теряли. Зная, что вернуться он должен с лошадьми, они первым делом заготовили в стоящем поодаль лесу кучу бревен для перевозки и теперь доводили до ума оставшиеся земляные работы. Трудились споро и деловито. Каждый знал свое место, так что князь им был совершенно не нужен.

Константин уже наметил дату отъезда, но вовремя отправиться домой не получилось. Долгожданные гости прибыли ровно за день до его отплытия.

– Как видишь, княже, на старого Исаака всегда можно положиться, потому что если Исаак сказал, что привезет – таки он их привез. Да еще не кого-нибудь из первых встречных, – ничуть не стесняясь, расхваливал купец сам себя на все лады. – Это же все штучный товар. За такой товар, если судить по справедливости, князь должен Исааку подарить еще два года беспошлинной торговли. Я бы на его месте непременно подарил. Ах, каких славных людей я привез тебе, княже, – поминутно всплескивал он руками.

– А я-то каков молодец! – вполне серьезно откликнулся Константин и точно таким же, как у купца, тоном произнес: – Ах, какие замечательные меха отдал я купцу. Ничего не пожалел. И не какие попало, а что ни мех, то штучный товар. Такие меха, я думаю, принесли ему немало серебра.

Исаак поперхнулся, оторопев на секунду от столь неожиданного поворота в разговоре, но тут же нашелся, скорбно возопив чуть ли не на весь Азов:

– Какое там серебро!.. Старый Исаак еле-еле свел концы с концами. Спроси лучше, княже, как старый еврей ухитрился окончательно не разориться при таких ценах, и он ответит тебе, что это было очень и очень тяжело даже для него. И вообще, Исаак больше не хотел бы брать княжеский товар по таким высоким ценам.

– Вот как? – удивился Константин. – Ну, хорошо. В следующий раз я заплачу тебе серебром, которое выручит мой человек, отправившись туда вместе с тобой.

– Ай-ай, – сокрушенно возопил купец. – Как князь мог подумать, что Исаак доставит князю столько новых хлопот, чтобы он утруждал свою светлую мудрую голову такими пустяками. Только из уважения к тебе, княже, я готов снова взять немного твоего товара по тем же ценам, – пошел на попятную не на шутку перепугавшийся еврей. – Одну, две, ну, от силы три ладьи еще можно загрузить, но сверх пяти – ни-ни. Так и знай, больше семи и просить будешь, и умолять станешь, но Исаак будет непреклонен. Коли он сказал восемь ладей – значит, все, разговор окончен. Разве что округлить еще согласится до десятка или, скажем, до дюжины, но это уже будет в прямой убыток, и лишь из уважения к рязанскому князю Исаак согласен, потому как имеет добрую душу, щедростью которой всякий норовит воспользоваться, – тараторил он.

Поселенцы, в отличие от разговорчивого купца, были немногословны. Поначалу Константин решил, что они просто стесняются, но потом понял, что это от усталости. Шутка ли, столько дней лишь шаткая палуба под ногами да безбрежная морская гладь вокруг. Вон, до сих пор многих покачивает по привычке.

Поэтому, распорядившись накормить всех сытным ужином, князь решил, что все вопросы подождут до утра, а отъезд по такому случаю можно и отложить на денек-другой. В конечном итоге вышло так, что задержаться ему пришлось на целую неделю и даже с хвостиком, да и то один из самых основных моментов он чуть не забыл, вспомнив об этом буквально накануне очередной намеченной к отъезду даты.