Посередине из этой стены выступала нелепая старинная печь, пустая и холодная, рядом с ней — газовая плитка, помятый чайник и перевернутый оранжевый ящик с кружками в синюю и белую полоску и кувшином, наполненным крупными кусками сахара. В противоположном конце комнаты стоял рабочий стол Бена, заваленный рисунками и бумагой, тубами с краской, сотней карандашей и кистей, завернутых в куски гофрированного картона. Стена над столом оставалась темной и грязной и была испещрена неисчислимыми царапинами от шпателей, следы которых со временем превратились в многоцветный панцирь. Над столом висела узкая полка, уставленная «objets trouvés»[2], которые в тот или иной момент жизни привлекли внимание Бена. Камень с пляжа, окаменелая морская звезда. Синий кувшин с высохшей травой. Репродукция Пикассо на почтовой открытке. Выброшенный морем кусок дерева, превращенный стихией в абстрактную скульптуру. Стояли фотографии, веер из снимков, вставленный в старую серебряную подставку для меню. Приглашение на выставку шестилетней давности. И, наконец, тяжелый старинный бинокль.

На уровне пола все стены были уставлены прислоненными холстами, посередине стояла текущая работа, закрепленная на мольберте и обернутая выцветшей розовой материей. Напротив пустой печи стояла продавленная софа, обитая чем-то похожим на арабский ковер. Также имелся старый кухонный стол с укороченными ножками, а на нем банка с сигаретами, переполненная пепельница, стопка журналов «Студио» и зеленая стеклянная миска с расписными китайскими яйцами.

Северная стена была вся из стекла, поделенная на квадраты узкими переплетами и сконструированная так, что ее нижняя часть могла отъезжать в сторону. Вдоль всей этой стены тянулась широкая лавка, покрытая подушками, а из-под нее торчал опять же всякий хлам. Шпангоуты лодки, груда досок для сёрфинга, ящик пустых бутылок, а посередине, под самым открытым окном, в пол были вделаны два железных крюка, к которым крепились переплетенные концы веревочной лестницы. Сама лестница уходила в окно, и Роберт, подойдя ближе, увидел, что она свисает как раз до песка, на двадцать футов вниз.

Берег выглядел пустынным. Отлив обнажил крупный чистый песок, отделенный от неба узкой полоской белого буруна. Ближе к берегу виднелась полоса камней, покрытых моллюсками и водорослями, над ними парили чайки, то и дело устраивавшие драки и гвалт из-за какой-нибудь добычи. Роберт сел на подоконник и закурил сигарету. Когда он снова выглянул в окно, то увидел на горизонте появившуюся фигуру как раз на краю моря. Она была одета в длинный белый халат наподобие арабского, и по мере приближения стало видно, что в руках у нее какой-то большой непонятный красный предмет…

Роберт вспомнил о бинокле над столом Бена и пошел за ним. Настроив резкость, он увидел, как фигура превратилась в Эмму Литтон с развевающимися волосами в огромном махровом халате; девушка с трудом волокла красную доску для сёрфинга, которую ветер все время пытался вырвать у нее из рук.

— Неужели вы в самом деле плавали?

Эмма, занятая борьбой с доской для сёрфинга, не заметила мужчину в окне. И теперь, держась одной рукой за веревочную лестницу, сильно вздрогнула при звуке его голоса. Она взглянула вверх. Одной рукой девушка тянула пресловутую доску по песку, длинные темные волосы развевались по ветру.

— Да, плавала. Как же вы меня напугали! Давно ждете?

— Минут десять. А как вы собираетесь поднять доску по этой лестнице?

— Сама не могла себе представить, но теперь, когда вы здесь, все мои проблемы решены. Под скамейкой лежит веревка. Бросьте мне конец, я привяжу доску, а вы поднимете ее.

Что и было сделано. Роберт втянул доску через окно в мастерскую, следом взобралась Эмма. Ее лицо, руки и ноги были в песке, черные ресницы слиплись.

Девушка встала коленями на подоконник и рассмеялась:

— Вот повезло, так повезло! Что бы я делала? Еле-еле дотащила по берегу, где уж поднять по лестнице!

Под слоем песка ее лицо посинело от холода. Роберт предложил:

— Входите, и закроем окно… Ветер прямо пронизывающий. Как вы только вытерпели это купание? Теперь умрете от воспаления легких.

— Ничего подобного. — Она спрыгнула на пол и наблюдала, как он втягивает лестницу внутрь и задвигает окно, которое долго не вставало на место. — Я привыкла к этому. В детстве в апреле мы уже купались.

— Но сейчас не апрель, а март. Еще зима. И что скажет отец?

— А! Он ничего не скажет. И сегодня такой великолепный день. К тому же мне надоело белить… Вы обратили внимание на мою великолепную стену? Правда, остальная мастерская выглядит на ее фоне трущобой. Строго говоря, я не плавала, а каталась на доске, а буруны согревали меня. — Затем, без всякой перемены тона и выражения лица: — Вы приехали увидеться с Беном? Он в «Слайдинг Тэкл».

— Я знаю.

— Откуда?

— Я оставил с ним Маркуса.

— Маркуса? — Она приподняла накрашенные брови, обдумывая сказанное. — Маркус тоже приехал? Боже мой, должно быть, по важному делу.

Эмма слегка дрожала.

Роберт предложил:

— Надо бы что-нибудь надеть.

— А, все в порядке. — Она подошла к столу взять сигарету, прикурила и рухнула на софу, положив ноги на подлокотник.

— Вы получили мое письмо?

— Да, получил. — Поскольку девушка заняла всю софу, больше сесть было некуда, разве что на стол. Он положил стопку журналов на пол и уселся на освободившееся пространство. — Мне очень жалко вашу шляпу.

Эмма засмеялась:

— Но радостно за Бена?

— Конечно.

— Я восхищена всем, что меня окружает. Непередаваемо. А он искренне рад моему приезду.

— Нисколько не сомневался, что так будет.

— О, не лицемерьте. Вы прекрасно знаете, что все было наоборот. За обедом в тот день вы насмешливо поднимали брови и были настроены весьма скептически. Но, скажу без лукавства: его все устраивает. Бену не приходится платить мне за то, что я слежу за его домом, или забивать голову такими скучными вещами, как выходные дни прислуги, страховка… К тому же его никто не беспокоит эмоционально. Отец и не предполагал, что жизнь может быть такой простой.

— Что-нибудь слышно от Кристофера?

Эмма искоса посмотрела на него:

— Откуда вы узнали о Кристофере?

— Вы сами мне рассказали. Когда мы были у Марчелло. Не помните?

— Да, вспомнила. Нет, ничего. К настоящему моменту он должен был приехать в Брукфорд — значит, сейчас разгар репетиций, и времени написать у него нет. С другой стороны, здесь я занята по горло: привожу в порядок коттедж, занимаюсь готовкой и прочим. Не верьте, если вам скажут, что художники питаются духом святым. По своей природе Бен просто ненасытен.

— Вы рассказали ему, что вновь встретили Кристофера?