среди живых, так и среди мёртвых. Она всегда носила на плече дохлую сгорбленную кошку, которая плевала на всех и наблюдала за миром злобными запавшими глазами. Хок поморщился, когда Лили заняла своё обычное место, прямо за его стулом.

— Я бы очень хотел, чтобы ты завела себе нового фамильяра, Лили. Эта кошка становится всё более взбалмошной.

— Ты просто предвзято относишься к смертельно больным, — сказала Лили. — Пятныш — хороший кот.

— Он не смертельно болен, он мёртв, — твёрдо сказал Хок. — И он смердит! Я знаю, что он мёртв, потому что мой пёс постоянно пытается наброситься на него, и я могу сказать, что он разлагается, потому что мои глаза начинают слезиться каждый раз, когда ты подходишь ко мне с ним. Почему ты не можешь довольствоваться попугаем на плече, как большинство людей?

— Потому что я не такая, как большинство людей! — сказала Лили. — И я не пират! Я ведьма, а некоторые традиции нельзя нарушать. Я заведу нового фамильяра, когда этот развалится, и не раньше. Это одна из традиционных проверок состояния твоего фамильяра: если он кивнет головой и она отвалится, значит, пришло его время.

— Я помню, как однажды Повар говорила со мной, сказала Фишер, — о том, как можно определить, когда дичь готова к употреблению.

Хок недоверчиво посмотрел на неё. — Что?

— Вы подвешиваете её за голову, и когда шея прогнивает, а тело падает на пол, тогда она готова к употреблению, — сказала Фишер. А ещё она рассказала мне, что когда ей приходится иметь дело с мясом дичи, она всегда старается смазать руки до локтей, чтобы личинки, выползающие из мяса, не могли забраться по рукам.

— Я больше никогда не буду есть мясо дичи, — сказал Хок.

— Ты не авантюрист… — сказала Фишер.

К этому времени огромный зал для прослушивания был переполнен перспективными кандидатами, настолько, что они едва могли дышать. Единственным свободным местом оставалась демонстрационная зона перед помостом. Она была обозначена белыми меловыми линиями на полу; охранники стояли рядом, чтобы следить за их соблюдением, но в охранниках почти никогда не было необходимости. Никто не был настолько глуп, чтобы рисковать быть вышвырнутым ещё до того, как у него появится шанс показать, на что он способен.

В толпе были не только подающие надежды молодые люди; к сожалению, здесь были и их родители. Они поддерживали или защищали, подбадривали, плакали или спорили с судьями, когда это было необходимо. Всегда находились родители, решившие воплотить свои мечты через своих детей, сделать их героями и войнами, которыми, как они всегда знали, они могли бы стать… если бы только нашли время. А некоторые родители (обычно, но не всегда, матери определённого возраста) были готовы биться насмерть за любое решение, которое не в пользу их отпрыска. Вооружённые до зубов охранники заранее тянули жребий, кому достанется эта обязанность, потому что плата за опасность никогда не была достаточной, чтобы оправдать то, через что им приходилось проходить.

Когда, наконец, стало ясно, что вы не сможете втиснуть в зал ещё одного участника прослушивания, даже если вымажете их жиром с головы до ног и воспользуетесь ломом, Хок и Фишер поднялись на ноги, и весь зал погрузился в тишину. Толпа притихла, охваченная почти невыносимым напряжением.

Хок и Фишер произнесли свою обычную краткую приветственную речь и предупреждение (сделайте всё, что в ваших силах, но не тратьте впустую наше время), а затем снова сели и жестом велели начать прослушивание. Они сказали краткую речь, потому что знали, что всё были настолько на грани и настолько поглощены собой, что им могли бы объявить о приближающемся конце света, и никто бы этого не заметил.

Администратор появился, казалось бы, из ниоткуда, и ткнул своим терновым посохом в первого просителя, и вот так начались прослушивания Героев.

Первым выступил будущий колдун. Он был ещё подростком, хотя чёрная мантия и белая раскраска лица делали его старше, когда он выпускал клубы чёрного дыма, стрелял пламенем из рук и вытащил из шляпы издохшего кролика. Учитывая его реакцию на то, что кролик был мёртв, и скорость, с которой он засунул его обратно в шляпу, можно предположить, что часть с издыханием не была намеренной. Ему аплодировали, и он быстро мотал головой во все стороны, пока Лили Пек не вышла вперёд и не смерила его холодным взглядом.

— Хорошая попытка, — сказала она, — но это не колдовство. Это всё трюки и иллюзии. Быстрота рук обманывает разум, и всё такое. Возвращайся, когда научишься настоящей магии, и не раньше.

Молодой человек исчез в толпе ещё до того, как она закончила говорить. Убийца кроликов, — пробормотали некоторые из толпы.

Следующим вперёд вышел лучник с длинным луком в руке. Затем он произнёс длинную и слезливую речь о том, какая это честь — быть здесь, и как много это значило бы для его бедной дорогой умершей бабушки, которая всегда верила в него… и как он делает это для неё… Пока Хок не наклонился вперёд и не остановил лучника холодным взглядом.

— Извини, — сказал Хок, — но мы здесь не занимаемся сантиментами. Справа от тебя мишень. Попади в яблочко или отвали.

— Верно, — сказала Фишер. — Что ты собираешься делать в разгар сражения, заставить другую сторону рыдать так сильно, что они не смогут видеть и метко стрелять?

Лучник тяжело сглотнул, тщательно прицелился и каждый раз попадал в набитую мишень. К сожалению, ни разу не попал в яблочко. Лучник посмотрел на Хока и Фишер.

— Вы вывели меня из равновесия! Вы заставили меня нервничать! Я требую второго шанса!

— А мы не требуем, — сказал Хок…

Лучник скользнул обратно в толпу, снова готовый расплакаться. Никто не обращал на него внимания. Отчасти потому, что все знали, что всё дело в выступлении, но главным образом потому, что все были слишком поглощены своим собственным моментом истины. Никто из них не позволил бы отнять у себя время, и они не претендовали на второй шанс. Они были героями и войнами, и они были здесь, чтобы доказать это.

Следующим выступил ясноглазый молодой мечник, в сверкающих шелках. Он кивнул и улыбнулся судьям и показал необыкновенное сольное выступление, танцуя, делая выпады и удары, его меч метался туда-сюда, сверкая сталью. Он был быстр, грациозен и бесспорно искусен, и когда он наконец остановился и отсалютовал судьям мечом, тяжело дыша с лицом, покрытым потом, толпа нехотя, но искренне зааплодировала. Хок медленно кивнул.

— Впечатляет. Мастер клинка Крейн, будьте добры…

мастер клинка спустился с возвышения, уже держа в руке свой длинный меч, и яростно