Сталин держал трубку в руке и изредка едва заметно кивал. Похоже было, что он понимает главное. А возможно, ему просто нравилась вера Кошкина в заводской коллектив, настойчивость конструктора, его умение за несколько минут сообщить самое основное…

И, конечно, очень кстати оказалось мнение Александра Александровича Ветрова.

В конечном итоге, в полной тишине Сталин, выделяя каждый слог, негромко произнёс:

– Вопрос предельно ясен. Вы поручили спроектировать и испытать А-20 – это будет сделано. Однако конструкторы считают, что можно сделать лучший танк, чем А-20, и представили проект этого танка. Так почему мы должны ограничивать наших конструкторов? Я думаю, мы предоставим товарищу Кошкину свободу действий. Пусть они там параллельно с А-20 делают свой вариант танка, пусть экспериментируют на двух машинах.

* * *

Мнение товарища Сталина, слово товарища Сталина в те времена уже было законом. Абсолютным законом – по мере устранения с политической арены, а затем и физического уничтожения всех, кто выступал или мог выступить хоть с какой-то критикой. И товарищ Сталин понимал это. Тем не менее он обычно давал возможность высказаться каждому, бросая иногда короткие реплики, а затем, не спеша, всё резюмировал. И всё чаще его конечные решения кардинально отличались от мнения собеседников, однако это никого не смущало. Все тут же соглашались. А многие уже давно научились заранее угадывать мысли «вождя», так что им и смущаться было нечего.

Короче говоря, уже в октябре 1938 года завод № 183 предоставил Автобронетанковому управлению чертежи и макеты танков А-20 и А-20Г, которые Главный военный совет РККА рассмотрел 9-10 декабря 1938 года.

А 15 января 1939 года были выполнены рабочие чертежи корпуса и башни опытного колёсно-гусеничного танка А-20 и начата разработка чертежей нового образца чисто гусеничного танка с более мощным вооружением, который первоначально имел заводской индекс А-20Г, а впоследствии ему было присвоено новое обозначение – танк А-32.

На заседании Комитета обороны СССР 27 февраля 1939 года товарищ Сталин в присутствии Кошкина и заместителя наркома обороны Григория Ивановича Кулика уже обсуждал вопрос, какой прототип заказать харьковчанам. Военные функционеры по-прежнему склонялись к колёсно-гусеничному варианту, а те из присутствующих, кто придерживался другого мнения, не рисковали его озвучить.

И вновь исключение составил Михаил Ильич Кошкин, который сумел настоять на том, что для принятия окончательного решения необходимо сравнивать готовые прототипы с двумя видами движителей. В ответ товарищ Сталин многозначительно произнёс:

– Не надо стеснять инициативу завода. Я верю заводчанам. Пусть построят оба танка.

И в Харькове закипела работа. Гусеничному танку присвоили заводской индекс А-32 и включили в программу производства. Толщину его брони решили увеличить на 5 –10 мм, использовав тот факт, что «полегчала» ходовая часть. На танке А-20[21] установили 45-миллиметровую пушку, а танк А-32 вооружили 76-миллиметровым орудием Л-10 производства Ленинградского Кировского завода.

В начале 1939 года три танковых КБ (КБ –190, КБ-35 и КБ-24) завода № 183 объединили в одно подразделение, которому присвоили секретное наименование – «отдел 520». Организационные изменения провели в связи с увеличением объёма работы и необходимостью постоянной переброски конструкторских кадров с одних «горящих» участков на другие. Новое КБ-520 возглавил Кошкин, назначенный главным конструктором, а его заместителями стали Александр Морозов, Николай Кучеренко, Анатолий Колесников и Владимир Дорошенко.

Прототипы танков А-20 и А-32 изготовили очень быстро – к маю 1939 года, и за последующие три месяца они прошли полный цикл государственных испытаний. К этому времени дизельный участок окончательно выделили из состава завода № 183 в самостоятельный дизельный завод № 75 Наркомата авиационной промышленности. В июне двигатель В-2 наконец успешно прошёл государственные испытания, и 5 сентября его рекомендовали к запуску в серийное производство.

* * *

Что же касается государственных испытаний, то в их ходе каких-то радикальных преимуществ ни у одной из машин выявлено не было.

На сравнительные испытания прибыли представители наркоматов обороны и машиностроения, созданного в результате расформирования в январе 1939 года Наркомтяжпрома. В день приезда председатель комиссии заместитель наркома обороны Григорий Иванович Кулик сделал недвусмысленное заявление о безусловном превосходстве Т-20 над гусеничным танком. Он сказал, как отрезал:

– Танк Т-20 – это улучшенный вариант танков БТ-5 и БТ-7, которые выиграли бои с японцами, благодаря колёсному ходу.

Члены комиссии всё поняли: товарищ Кулик был на Халхин-Голе и поэтому знает, какими должны быть боевые машины.

И Кошкину вновь пришлось убеждать руководство армии и страны, что танк на гусеничном ходу обладает дополнительными резервами для увеличения толщины брони, повышения боевой массы не в ущерб скорости и манёвренности. В то же самое время, утверждал он, у второго образца такого запаса нет, а на пашне или в снегу он без гусениц вообще застрянет.

Кошкину специалисты, воевавшие в Монголии, не раз рассказывали правду о танковых сражениях на Халхин-Голе. Да, танки там доказали: они годятся на большее, чем только оказывать поддержку пехоте. Главный бой двухсот БТ против японцев, прорвавшихся на западный берег Халхин-Гола и захвативших гору Баян-Цаган, произошёл без участия советских стрелковых частей и артиллерии. И это было вопреки желанию Кулика. Не он, а командующий советскими войсками в Монголии Георгий Константинович Жуков поднял танкистов по тревоге, приказал им мчаться до реки и сбросить в неё японскую дивизию, пока та не закрепилась окончательно, пока не успели переправиться на западный берег главные силы японских самураев. Танковая бригада вместе с советскими и монгольскими подразделениями броневиков, совершив стремительный марш-бросок, с ходу врезалась в боевые порядки противника и сбросила его с горы в Халхин-Гол. Но, говорили очевидцы, мало кто знает, чего это стоило. Танки горели, и это было страшно. Красная Армия потеряла половину танков и людей. И победа досталась такой ценой не потому, что приказ Жукова был опрометчивым или неверным. Вся проблема заключалась в танках, ведь у БТ та же тонкая броня и тот же бензиновый мотор, что на «двадцатьшестёрках», и они так же огнеопасны.

Кошкину очень хотелось спросить у кого-нибудь, почему именно Кулик направлен председателем комиссии на сравнительные испытания, если все знают, что он давний и решительный противник гусеничного танка? Но он не спросил – у кого было спрашивать… Да и не до того тогда было.

И получилось так, что заместитель наркома обороны Кулик и его сторонники в комиссии выискивали, буквально из пальца высасывали погрешности у А-32 и даже самые незначительные возводили в ранг крупных конструктивных недостатков.

Со своей стороны, Кошкин и Морозов доказывали, что погрешности неизбежны – ведь это первая модель принципиально нового танка.