в голову эту воду такую раньше чистую хоть вари в ней кукурузу на пикниках что приличные люди на Бризи-Пойнте устраивали ну Бризи-Пойнт и теперь неплох хватило же ума его закрыть а вода такая отвратительная одному богу известно что за мерзости эти людишки даже из «Сковилля» в ней творят если какой болван в рот ее возьмет или проглотит помоги ему господь

ей-богу некоторые пляжи похожи на помойку, особенно около «Натана» там отбросы общества кучкуются со своей сметаной и селедками и тарабарят там по-своему

там в воде такое плавает о чем приличная леди и не скажет вслух и эта пакость сплошь кишит бактериями и болезнями от которых за неделю вся кожа на теле сгнивает и прощай навсегда католическая женитьба на хорошей католической девушке

и десны и язык и нёбо за ночь распухнут как воздушный шарик а язык бабуля клянется святой кровью Христовой может стать как капустный лист из-за ангины и гноения или еще какой гно-чего-нибудь и один благословенный Христос знает какие ужасные микробы стобняка шныряют и скачут у человека во рту

на 69-й улице живет мальчик у него отец до седьмого пота вкалывает в рыбном магазине на трех итальянских братцев так он выпил этой воды всего-то сколько в глаз закапывают и у него зубы из десен повыпадали испортились один за другим почернели гноя до краев и этот несчастный и его вульгарная жена сохрани их господь ни единой новены в церкви теперь не пропускают но ей-богу зубы заново не вырастут даже если молиться пока коленки от рака не отвалятся

у одного мальчика лучшего служки из Святого Ансельма оба уха взорвались и разлетелись на мелкие кусочки вот те крест и наружу полезли зверьки да-да маленькие зверушки каких никто никогда не видал

Мэри Пикфорд[4] чуть не умерла от грязной воды ей капелька в нос попала на одном модном пляже во Флориде повезло что у нее денег куры не клюют и еврейские врачи толковые у всех звезд такие они ей жизнь и спасли

сам Папа Римский его на коленях умоляли приехать освятить океан и очистить от скверны где толпа венгеров безграмотных прямо на пляже убила козла или еще какую тварь бессловесную и эти люди называют себя католиками

тот приятный юноша ходил в Святого Франциска-Ксавье еще с девушкой был помолвлен у нее отец служил сержантом в полиции как-то вечером упал замертво за кружкой пива и не случайно он весь день на Кони-Айленде провел с братом чудесный мальчик а теперь превратился в полного идиота

ученые в журналах пишут что любую болезнь какая только в мире известна и господи благослови нас и помилуй вообще не известна бывает в океане прямо там это ж самый грязный пляж на свете

а самое страшное когда микробы уже внутри сидят там а человек думает он умный и все знает а они там сидят по много лет и потом вдруг когда ему уже лет двадцать или тридцать он слепнет или глохнет или калечится или у него нос гниет так врачи говорят называют это ладентной болезнью.

В ту ночь Род долго не может заснуть молится чтобы вода которую он брал в рот, вода, которую глотал, оказалась безвредна. Он произносит заклинания и формулы в строгом порядке, а именно:

Ничего «Сковилль».

Ничего «Сковилль».

Ничего «Сковилль» «Сковилль» Ничего.

«Сковилль» Ничего.

«Сковилль» Ничего.

Его мать всегда говорит, что пляж у «Сковил-ля» чистый, и люди туда ходят приличные, обыкновенные люди. Род засыпает и во сне видит Нэнси О’Нил. В купальнике, руки скрестила, сжала на груди, но притом совершенно голая. Голая от пояса и ниже. Род пытается заглянуть ей между ног, но не может. Она крепко прижимает руки к груди и спрашивает, хочет ли он потрогать ей письку. Он просыпается, нос заложен, во рту пересохло. Пересохло от соленой воды и грязи. Пенис торчит дубиной, вздулся и распух — верный признак болезни, что Рода вскоре прикончит.

Семнадцать

Бабуля и мать разговаривают, хотя мать в основном помалкивает. Ее участие в разговоре сводится главным образом к всхлипам. Род, ослабевший от жара после свинки, лежит на кушетке в гостиной, блаженно и незаметно приходя в сознание и снова погружаясь в забытье. Но он слышит: в чем-то, а может, во всем, виновата мать, она сломала или испортила жизнь себе, Роду, его отцу, добросердечной бабуле и дедушке.

Бабуля говорит, что сыта по горло отпечатками пальцев на стаканах и тарелках, мать даже не удержалась на хорошей работе в банке до замужества, не ценит, что у нее крыша есть над головой. Род, ну, Род — просто дьявольское отродье, никого не слушается, мать даже сейчас на работе не удержится, она вообще помнит, каким посмешищем себя выставляла, когда работала официанткой? Дедушка сгорает со стыда, у него рубашки грязно-серые, а мать говорит, она их стирала — стирала? Мать и носового платка выгладить не может, это ж проще пареной репы, но платки — сплошь мятые и морщатся, как и все, к чему мать прикасается, это все бабуля виновата, слишком добрая была, избаловала дочку совсем, прости господи, ох, ей-богу, только вспомнить эти желтые платьица, синие платьица, накрахмаленный лен, столько очаровательных складочек, и эти носочки, и ленточка в волосах такого же цвета, всегда была одета с иголочки. Настоящая американская девушка, конечно, с такой внешностью на нее тот приятный воспитанный молодой человек из «Дан и Брэдстрит» глаз положил, за Рода отвечает мать, разумеется, но ведь ей известно, сколько приходится жертвовать, прокормить лишних два рта, не говоря о счетах за электричество и газ, а мыло, Род ест, как лошадь, а десерты бешеных денег стоят! У отца Рода были свои минусы, он всего лишь человек, мать могла бы смириться, попытаться его понять, да, он порой слишком много пьет, а какой настоящий мужчина не пьет? Мать беднягу позорила этими своими смешочками с каким-то сосунком, продавцом из магазина, что ли, или с женоподобным учителем школьным, а муж напивался до беспамятства, у него сердце разбито, кто ж его обвинит? Бог не даст соврать, не такая сложная была работа в банке, прекрасная, чистая работа, люди порядочные, весь день в разъездах, никакого однообразия, с матерью все носились, как с писаной торбой, дедушка не позволял ей пальцем шевельнуть, вот дурак, хотя и бабуля в ней души не чаяла. Да, конечно, мать для отца Рода была слишком хороша,