— Не поверю, Стальной, — огрызнулась она. — Слишком хорошо тебя знаю. Понимаешь, чего я хочу?

— Догадываюсь — попытался пошутить Стальной.

— Нет, — совершено серьёзно ответила она. — Не догадываешься. Я хочу, чтобы ты этой девочке сказал то, что тогда сказал мне. Чтобы ты ее сломал так, как тогда меня. Напополам. Так что трещали кости сердца. И не говори мне, что в сердце нет костей. Я слышала, как они ломались там, в Париже, пятнадцать лет назад. Каждое твое слово отдавалось страшным хрустом в моем сердце. А тебе было все равно. Потому что ты — чертова железяка! — она подняла руку, раскрыв ладонь, и размахнулась, словно хотела ударить его наотмашь по лицу.

Стальной спокойно стоял, не двигаясь с места. Рухама опустила руку, сжала кулак и прошептала:

— Да пошел ты! — громко стуча каблуками она вылетела из кабинета.

Рухама никогда его не простит. Потому что Стальной был с ней до Яны. А после смерти Яны ни разу не подпустил к себе. И это при том, что Рухаму хотели все мужчины в возрасте от восемнадцати и до восьмидесяти лет. Никто не знал ее возраста. Выглядела она лет на тридцать пять. Но судя по тем событиям, в которых она принимала участие, ей должно было быть, как минимум, в районе сорока пяти. Черная пышная стрижка до плеч, огромные миндалевидные глаза, умопомрачительная фигура с крутыми бедрами и ногами от ушей. И акцент. То ли польский, то ли немецкий. Лёгкий, ненавязчивый. И привычка растягивать слова. Но когда Рухама произносила обычную фразу, сопровождая слова внимательным взглядом завораживающих русалочьих глаз, у всех присутствующих мужчин случалась внезапная и локальная Эпоха Возрождения в одном отдельно взятом организме. А конкретно: в нижней части тела. Оживало всё. И даже трухлявый пень в весенний день.

Поэтому в профессиональных кругах Рухама считалась самой знаменитой "медовой ловушкой". Ни один мужчина не мог ей отказать. Рухама могла вытащить такую информацию, которую не мог добыть никто. Скольким странам она оказывала услуги тоже было неизвестно. Также никто даже примерно не представлял, где она родилась, сколько паспортов разных государств у нее есть и сколько языков она знает в совершенстве. Сама Рухама понимала, что иногда людям нужно рассказывать малую часть, чтобы они не полезли копать дальше. Играя и интригуя собеседников, она рассказывала, что родилась и жила в Польше, Германии, Австрии, ЮАР, СССР, Израиле, Югославии и Румынии. Это ещё больше запутывало тех, кто пытался интересоваться ее биографией. Но одно все знали точно: она была неприкосновенной.

При любом дипломатическом скандале ее имя никогда не упоминалось. Словно невидимка, она была везде и нигде. Стальному Рухама покровительствовала давно. С самого начала его карьеры. И в знак особого отношения называла его: "Мальчик мой". После только, как они первый раз переспали в Париже пятнадцать лет назад, Стальной понял, наконец, что такое быть с женщиной. Всё, что было до нее, обнулилось сразу. Поначалу Рухама вела себя, как мужчина. После бурной ночи любви она целовала его в лоб, быстро одевалась и исчезала. На его просьбы поваляться в постели, съесть вместе завтрак или прогуляться в парке, она неизменно отвечала улыбкой:

— Парниша, какая ты милашка! Я завтракаю только мальчиками. А прогуливаюсь по короткому маршруту: работа — мужчина — работа. Не грусти! Дай обниму! — она распахивала платье или блузку, брала его за волосы и прижимала его лицо к ложбинке на высокой груди.

В первый и, скорее всего, в последний раз в жизни Стальной был с женщиной, которая умела обнимать мужчину грудью. Одно время по молодости Стальной даже безумно ревновал ее к другим. И спрашивал, а сколько у нее таких мальчиков, как он? Рухама лишь смеялась в ответ и запускала длинные холеные пальцы в его шевелюру.

— Ну какая разница? Какой ты маленький и забавный! Ты — плюшевый мишка, а не Стальной. Винни-Пух!

— При чем здесь это? — как все молодые мужчины Стальной ненавидел, когда его называли маленьким.

— А потому что ты тоже любишь мёд! — шептала она, расстегивая его брюки. — Мишка очень любит мёд. Почему? Кто поймет? — ее пальцы пробегали по его бедрам, и Стальной терял голову и забывал, как его зовут. — Кто расскажет почему мёд так нравится ему? — ее шепот и акцент сводили его с ума, и на этой фразе Стальной набрасывался на нее, забывая обо всём на свете.

Один раз в порыве страсти, в парижской гостинице он бросил ее на стол и любил с таким пылом, что мощный обеденный стол антикварной работы, который пережил Французскую революцию и Наполеона Бонапарта, не выдержал и с грохотом развалился на куски. На шум сбежался персонал гостиницы. Администратор молотил в двери, требуя открыть. А Стальной продолжал любить Рухаму посреди обломков, с огромной щепкой, которая вонзилась ему в спину. И лишь хрипло и бессвязно бормотал:

— Я расскажу тебе почему мёд так нравится ему!

Один раз Стальной даже умудрился украсть ее телефон. Себя он обнаружил под именем: "Мальчик номер два". Тех, кто скрывался под именами: "Мальчик номер один" и "Мальчик номер три" он пробил по своим каналам. Вернее, попытался пробить. Но быстро понял, что телефоны принадлежат таким людям, под которых лучше не копать. Особенно под "мальчика номер один", который оказался главой правительства большой и сильной страны.

Стальной горел и пылал, пытаясь удержать Рухаму возле себя. Она лишь смеялась в ответ. А потом случилось странное: Рухама вдруг дала слабину, и они поменялись ролями. Теперь она ревновала его, следила и даже предложила жениться на ней. Но в этот момент остывший Стальной встретил свою Янку — она требовала, чтобы он называл ее именно так: Янкой. И для Рухамы больше не осталось места в его жизни.

Она сначала не поверила, что есть на свете мужчина, который может ей отказать. Отошла в сторону и просто терпеливо ждала, когда он насытится новой игрушкой. Но его голод всё никак не проходил. Насытиться Янкой было невозможно. Он прилетал к ней из любой точки мира на два часа, чтобы просто обнять и поцеловать, и снова улетал. Иногда Стальному позволяли вызвать Янку в аэропорт на полчаса. И она мчалась к нему на другой край света. Всё, что они успевали — это поцеловаться и обняться. А потом он улетал в одну сторону, а она возвращалась домой.

А Рухама всё ждала, когда это безумие закончится. Она оказалась рядом в тот момент, когда