— Здесь мы танцуем, пока мужчины не выберут и не позовут к себе, — сказала Звонкий Голосок. — Бывало, даже Быстрые Ножки уставала, но в последние дни ждать не приходится. Нас посещают особые гости!

И закончила, понизив голос до шёпота:

— Ты слышала о кочевниках, о тех, что носят костяные луки? Они ходят к нам!

— Выдумки! — воскликнула Нуру. — Таона велика и сильна! Разве городской глава пустил бы злых людей?

На неё шикнули.

— Тише, тише! — зашептали со всех сторон, а потом Уголёк сказала:

— Он и приводит их сюда, и платит за них. Не называй их злыми людьми, вдруг кто услышит!

— Помалкивай, сестрёнка, — дала совет и Шелковинка. — У кого длинный язык, у того жизнь коротка. И знай, мы промолчим, но Медок наушничает Имаре.

— Так что ж, про костяные луки правда? — спросила Нуру. — Не врут, что кочевники убивают вай-вай, красных антилоп, и берут их рога?

— Правда, правда, — закивали девушки.

— Не может быть! Вай-вай покажутся не всякому, и они сулят счастье — как можно их убить? Вы видели эти луки?

— Что ты, — покачала головой Звонкий Голосок. — Они их берегут. Каждый лук дарит удачу, а если кто чужой дотронется, удача пропадёт.

— Значит, и нет у них этих луков! Не смогли бы эти злые люди убить красных антилоп, вай-вай даже не показались бы им!

Маленькая ладошка закрыла Нуру рот.

— Тише, сестрёнка! Слушай.

И Звонкий Голосок негромко начала рассказ.

— Так сказал их предводитель, Йова: у антилопы застряло копыто в расселине, и первый из кочевников её спас. В награду за это вай-вай отдала ему рога и сказала, что они принесут удачу. Кочевник сделал из рогов лук, и лук бил без промаха. Тогда и другие захотели себе такие же луки, и подстерегли стадо после дождя, но их стрелы не могли убить вай-вай. Кочевник поднял свой лук, и сколько стрел полетело, столько антилоп осталось лежать на песке. С той поры кочевники сильны и непобедимы, но дружбы с антилопами у них больше нет.

— Жаль, что вай-вай не забрали у них удачу, — сказала Нуру. — Я видела стадо после дождя, видела, как на рогах у них распускаются цветы. Только злодей мог погубить такое чудо!

— Видела? Расскажи! — ахнула Звонкий Голосок.

— Не здесь, — сказала Шелковинка, озираясь. — Этот зал велик, тут много дверей — как знать, кто услышит нашу сестрёнку Длинный Язычок. Она уже наговорила довольно, чтобы её наказали, а скажет такое при гостях — поплатится жизнью.

— Идём, — кивнула Уголёк. — Нам всё равно пора.

Они провели Нуру по сумрачным коридорам. Окна здесь были узки — прошла бы мужская ладонь, не больше, — и тянулись от пола до потолка. Там, снаружи, шумел рынок, кричали зазывалы у лавок, торговцы нахваливали товар. Девушки приникли к щелям, подошла и Нуру.

Ветер донёс запах хлеба и пряностей, смешал голоса. Люди бродили туда-сюда, блестели на запястьях браслеты — медные ногти на кожаных шнурках. У тех, кто пришёл за крупной покупкой, висели на шее серебряные фаланги. Нуру смотрела на женщин с корзинами на головах, на ловких улыбчивых торговцев, на то, как готовилась в печах уличная еда. Смотрела, как шныряют мальчишки, совсем как Поно, только и ищут, что бы стащить. Нуру закусила губы, незаметно утёрла глаза и отвернулась.

— Смотрите, смотрите, ссора! — с восторгом воскликнула Звонкий Голосок. — Вон тот, долговязый, опять подсунул кому-то гнилые бобы.

Девушки притихли на мгновение, а после взвизгнули и рассмеялись.

— Видели?

— Прямо в лицо!

— Так его, так! Накорми его этими бобами! — крикнула Звонкий Голосок. — Смотрите, а вон Мараму у фруктовой лавки. Эй, Мараму!

— Эй, эй, Мараму, длинный нос! — хором закричали девушки, приложив ладони ко рту, а потом с визгом отпрянули от окна и рассмеялись.

— Бежим! — весело крикнула Звонкий Голосок.

Они кинулись прочь, увлекая Нуру за собой, и остановились, смеясь, задыхаясь и хватаясь за бока, только в комнате, просторной и светлой, окна которой выходили на внутренний сад. Тут стояли низкие лавки из тёмного дерева и в избытке лежали подушки, а подоконники были так широки, что хоть садись. На полу на подушках сидела Медок, втирая в волосы масло. Перед нею на лавке стояло круглое медное зеркало с ручкой в виде человека с большими ступнями: хочешь, держи, а хочешь, ставь. Она и не повернулась, лишь подняла бровь.

— Кто такой Мараму? — спросила Нуру.

— Он музыкант и толкует, что скажут кости, работает на женской половине. Мы сведём тебя к нему, как закончим работу…

— Скоро начинать, а вы не готовы, — сказала Медок.

Девушки заохали.

— Верно, верно! Подожди тут, Синие Глазки, — попросили они. — Мы скоро.

Они упорхнули. Нуру бросила взгляд на зеркало — слишком далеко, чтобы увидеть своё отражение, да она и не надеялась, — и Медок закрыла его рукой.

— Заработай на своё и смотри сколько хочешь, — сказала она. — Куда там, ты не отработаешь и долг. Но не жалей: с твоим лицом глядеться в зеркало — лишь огорчаться зря.

Больше она ничего не сказала. Ничего не сказала и Нуру, прошла к окну, посмотрела на сад, на грядки перца, на жёлтые плоды в листве, на синее, ещё не выцветшее от печного жара небо. Скоро вернулись и девушки, каждая с кувшинчиком масла, и расселись по лавкам.

— Так здесь живём не только мы? — спросила Нуру.

— Конечно, нет! — ответила Звонкий Голосок. — Есть ещё девушки, и Мараму, и Коура, портниха — эти живут здесь. И многие приходят: те женщины с кухни, целительница, если нужно…

— Откуда ты, Синие Глазки? — спросила Шелковинка, распуская косу, что доходила ей до пят. — Нет, погоди: не называй ни города, ни поселения. Только скажи, с Жёлтого берега?

— Оттуда. Я жила у моря. К нам приплывали корабли, и я видела мореходов и слышала о далёких берегах.

— Расскажи, расскажи! — хлопнула в ладоши Звонкий Голосок. — Нет, сперва расскажи, как видела антилоп!

— Это было давно, — сказала Нуру, подумав. — Прошёл дождь, и я прошла через ущелье. Оттуда видны были холмы, и я ждала, но стада всё не было и не было. Вдруг белый песок шелохнулся, и оказалось, то были цветы. Стадо бросилось прочь и исчезло так быстро, будто ветер его унёс, а я спустилась, чтобы найти цветок, но не нашла ни одного.

— Тебе всё равно повезло, — сказала Звонкий Голосок. — Будешь счастлива.

— Я думаю, — покачала головой Нуру, — я всё думаю, может, я заснула тогда и видела их во сне, только во сне…

Голос её сорвался.

— Не знаю, в чём моё счастье, если я теперь