— Да-да, мы сейчас отъедем.

Мужчина отошел. Антон, медленно разгибаясь и странно глядя на Юлю, проговорил:

— Девочки, садитесь в машину.

Пристегнув дочек, он закрыл двери машины и сказал:

— Юль, подожди, я хочу поговорить. Я так больше не могу. Вот все время это с тобой. Этот мужик вообще никакого права не имеет на эту общественную уличную парковку, и тем более он не имеет права делать нам замечания в подобной форме. И я как раз собирался ему все это объяснить, но ты опередила. И то же самое с этой Ниной. Вот скажи, пожалуйста, по-твоему это нормально, что какая-то малознакомая женщина дает нам советы насчет рождения детей, и ты сидишь киваешь? Что ты за человек такой — куда тебя пальцем ткнешь, такую форму ты и принимаешь. Где в этом всем ты? Где ты настоящая? Какая ты настоящая?!

Юля заволновалась:

— Ну ты же знаешь, я просто не хочу никого обижать и очень не люблю какие бы ни было конфликты. Я хочу чтобы все были довольны. Мной довольны. И ты тоже. Пожалуйста, давай забудем об этом всем и поедем домой. Дождь ведь…

— Поедем, садись. Только я серьезно. Я и в самом деле так больше не могу.

…

Было еще не очень поздно, когда они вернулись домой — около девяти вечера. Однако свободных парковочных мест в это время у их дома уже, разумеется, не было. Антон сделал пару кругов вокруг квартала пока место удалось отыскать. Майя по дороге уснула, и Антон аккуратно перенес ее из машины сразу в кровать, виртуозно сняв с нее обувь и верхнюю одежду так, чтобы она не почувствовала. Алиса, переодевшись в пижаму и почистив зубы, села еще немного порисовать. Юле позвонила мама:

— Дочь, привет! Ну как вы там?

— Привет, мама. Да ничего, в целом. Как вы?

— Да тоже ничего. Немного давление поднималось, но кому это интересно. Что внучки делают? Что-то мне не звонят совсем.

— Майя уже спит, а Алису скоро позову.

— Ты ей скажи, чтобы звонила мне, приучай, приучай, это твоя обязанность. Вы, кстати, билеты уже на новый год взяли к нам? Пора брать, а то потом не будет.

— Мама, знаешь, я вообще как раз собиралась вам сказать, что мы к вам летом как обычно приедем, а на новый год нам друзья предложили здесь в области коттедж арендовать… Детям в детской компании было бы интересно, и снега должно быть за городом много, с горки вместе будут кататься.

— Ну вы придумали! А мы как же? Мы хотим повидать внуков, и имеем право. Нельзя же все время только о себе думать. Мы вот все время о вас беспокоимся, столько всего для вас сделали, и с жильем вам помогли, и вот она благодарность. И вообще, семья это святое, надо держаться за семью, кому еще в этом мире можно доверять — кругом враги.

— Мама, я так устала, от всего, всего устала, у меня чувство, что я живу какую-то не свою жизнь, как будто во сне, причем чужом…

— Ну знаешь, дорогая моя, устала она в свои тридцать семь, ты еще поживи с наше — еще не так устанешь. Короче, вспомни заповеди и чти родителей, неизвестно сколько нам осталось. И потом, я уже своим подругам сказала, что вы приедете. Надо традиционное семейное фото сделать. Короче, ничего не знаю, чтоб на следующей неделе взяли билеты! Давай, целую, пока!

…

Юля медленно пошла в детскую, почитала Алисе и дождалась пока она заснула. Проверила ее принадлежности в портфеле и школьную форму на завтра, выключила свет, постояла некоторое время в темноте. Идти дальше не хотелось, и она примостилась в детское икеевское кресло у окна. Непроходящий дождь за окном усилился. Выскочивший как маньяк из-за угла ветер налетел на свою одинокую жертву посреди двора, склоняя ее к подчинению. Жертва лишь немного отклонилась, слабо поводя своими многочисленными черными руками-веточками по пустоте, особо не надеясь нащупать какую-либо опору. Затем по вентиляционной шахте маньяк добрался и до юлиного 16-го этажа и стал гулким чуть дребезжащим голосом заслонки венткороба убеждать ее, что сопротивляться тем кто лучше знает глупо, стыдно и бессмысленно.

Юля потрясла головой, чтобы отогнать от себя этот голос. И стала мысленно готовиться к завтрашнему дню: «Надо проверить на месте ли сменка для школы и, может быть, почистить ее, … подготовить подходящую одежду для садика Майи — там топят как очумелые, … понять в чем завтра идти самой на работу и прямо сейчас проверить и перекинуть файлы по аттестации, … посмотреть в интернете билеты на поезд, … решить что готовить на завтрак, … принять все таблетки какие есть в доме разом. Не хочу больше ни одного понедельника, ни одного серого утра, не могу, не могу больше заставлять себя делать все эти бесконечные дела. И сидеть в этом чертовом маленьком кресле тоже не могу, мне же тесно, мне так тесно, оно не для меня. А что для меня? А кто я? А есть ли я?»

Эпилог

Возможно, на этом история нашей героини — Юлии Трегло — закончилась бы насовсем. А возможно, ее удержало бы на этом свете наличие маленьких дочек, и она продолжила бы существовать на автомате, в основном ради них.

Но ей повезло, потому что у нее была Ира, которая позвонила и сказала:

— Сорри, что поздно. Не спишь?

— Не сплю.

— Я хотела перед тобой извиниться за то, что тебе, думаю, было некомфортно с моими знакомыми. Они перебрали с алкоголем у нас за ужином, конечно, но это не извиняет того, что Нина так беспардонно нарушает твои, и мои тоже, личностные границы. Я с ней еще об этом поговорю.

— Что нарушает?

— Личностные границы. Ну, когда советы раздает непрошенные, про детей особенно.

— Ир, я ничего такого не знаю, про то, как это называется. Только чувствую что-то очень неприятное и все. Но мне кажется, что это я какая-то не такая…

— Да, Юль, я понимаю. Я и сама тоже не так давно поняла про себя много разного и узнала много разных терминов. Например, про то, что у меня была послеродовая депрессия, а мне мой первый муж все время доказывал, что я просто ленивая баба, и вообще что я никому никогда не буду нужна кроме него, тем более с ребенком… Ох, убежала я от него в одной ночной рубашке с годовалым Максом на руках. И это