Вот что-что, а праздновать совершенно не готов, мне бы лечь в спальник и застегнуться с головой! И чтоб проснуться от тарахтения трактора! Но просто так от приглашений отказываться нехорошо.

– Прости, шкипер, но есть еще один морской закон – можно начинать праздновать только после того, как полностью лодку в порядок приведешь. Твоя яхта цела, а моя побита. Позволь, сам тебя приглашу, как лодку отремонтирую.

– Хороший закон, такой следует чтить. Жду тебя, как починишься.

Широким шагом шкипер ушел к группке наблюдателей. Постояв еще, глядя на роковую цифру, вырезанную на кресте, я пошел в свой лагерь, подволакивая ноги. Штормило.

Берег Пертоминского монастыря

Застолье тянулось пятый час, и даже порывистый ветер не спасал от хмеля.

– Что, други! Вознесем хвалу чарами понове! Афанасий, ты чего это чару пустую поднимаешь?!

Петр носился вокруг пиршества, разгоряченный, в распахнутом кафтане. Пить за ним просто не успевали. Те, кто успевал, ныне уже лежали в песке, и шкипер, весело хохоча, пинал их ногами.

– Летами за тобой, Петр Алексеевич, не поспеваю…

Петр не дал договорить, рассмеявшись вновь, одним движением вылил в себя чарку, чтоб немедленно указать ею на архиепископа.

– Зато думами вперед всех должен быть!

Смех шкипера оборвался не менее резко, чем начался. Петр подсел к Афанасию, столкнув с лавки замешкавшегося с освобождением места подвыпившего боярина.

– Вот и сказывай мне, гость наш, что на лодье странной пришел – это провидение господне али искушение?! – Не давая ответить архиепископу, Петр продолжил, будто говоря с самим собой: – Может, услышал господь мои молитвы?! Может, и он желает видеть Русь богоизбранную, кораблями славными богатую? Ты видел лодью этого гостя?! – Петр вскочил, размахивая чаркой и задевая ей чьи-то головы. – А я видел! Неведома та лодья, как элефант персидский! А гость в ней ведает!!! Понимаешь!

Петр схватил Афанасия за плечи и даже тряхнул, выливая капельки вина, оставшегося на донышке чарки, на спину архиепископу. Афанасий только плечами повел, выражая несогласие.

– Нехристь он! Язычник. Христом богом тебя прошу, Петр Алексеевич, не привечай.

Петр оттолкнул архиепископа, правда, без злобы, так, неудовольствие выражая.

– Глянь вокруг, Афанасий! – Петр широким шагом отошел немного вдоль лавки, поднял за ворот одного из «догнавшихся» и громко крикнул: – Вот тебе католик ревностный. – Шкипер бросил обмякшее тело, в несколько шагов оказался перед архиепископом и указал на другой конец стола: – А там, быть может, раскольник, прости господи, чарку пьет. – Петр замолчал и вдруг продолжил спокойным голосом: – Ты помнишь, как в Архангел-городе с голландскими шкиперами баял? Они усмехались, когда про флот российский с ними речь заводил! Скалились в свои бороденки! – Петр вновь перешел на крик, размахивая руками: – Они мыслят, что без них мы никто! – На замахе внимание шкипера привлекла пустая чарка, зажатая в его руке и уже припорошенная песком. – Алексашка! Вина! Коли Афанасий молчит, спросим у Бахуса…

Второй час сижу и смотрю в костер. Время теперь относительно. Придя в лагерь, бросился проверять всю свою электронику. Пытался найти спутники в небе или услышать голос в эфире. Малюсенькая соломинка надежды, что все это грандиозная мистификация, заставляла искать хоть малейший шанс опровергнуть вынесенный мне приговор.

Электроника оказалась мертва вся, даже электронный термометр из аптечки. Проверить наличие радиопереговоров и убедиться, что меня разыгрывают, просто нечем. Хоть эта малюсенькая щелка в приговоре, с голосами в эфире, осталась непроверенной, но чем дальше, тем меньше мне верилось в такую проработанную мистификацию.

Если это правда, то что дальше делать?! Мне некуда возвращаться, меня тут никто не знает и не ждет. Припасы на Катране закончатся за две недели, денег местных у меня нет, как нет и специальности. Жить в нахлобученных избенках, которые видел в поселке, меня не прельщает совершенно.

Если в моей России все делалось по блату, то в этой России без блата вообще ничего не шевельнется. Мой родной город еще даже не построен! Несмотря на то что школьные знания истории оставили в моей памяти большие белые пятна – помню, как мы недавно отмечали трехсотлетие Питера, выходит, по времени этого мира до закладки Петропавловской крепости еще девять лет. Кстати, можно попробовать набиться в окружение Петра Первого… Но кто же меня туда пустит? И как до Москвы добираться буду без денег, без подорожной, в сомнительной одежке?

Проще начать с малого, попросить шкипера похлопотать за меня. Пусть на первых порах мое хобби станет моей работой. Правда, водить доисторические лайбы меня никто не учил – но если уровень знаний тут повсеместно такой же низкий, как у шкипера, на этом фоне я буду смотреться откровенно хорошо. Надо только придумать, чем бы таким заинтересовать шкипера, а то он может не увидеть резона мне помогать.

Получается, вчерне план будет таким – заманить Петра на вечеринку и во время празднования счастливого спасения попробовать наметить дальнейшие перспективы сотрудничества. Как резервный план, идти в Архангельск и водить жалом в поисках работы на судне. Помнится, пока Питера не было, вся торговля шла через Архангельск.

А еще у меня куча шикарных карт Белого моря. Правда, не знаю, как за триста лет поменялась конфигурация берегов – но ведь в Унскую губу попал, как и ожидал, выходит, общие очертания совпадают.

После определения с дальнейшими планами слегка полегчало. До слез жалко родителей, для которых их младший сын пропал в море без вести. Но что я могу сделать? Мне отсюда до них не докричаться!

Если не знаю, как сюда попал, то какие можно строить планы на возвращение? Ходить по морю и ловить молнии? Как-то более реально получить мою жареную тушку вместо перемещения. По крайней мере, известные случаи попадания молний заканчивались именно так. Значит, не все с молниями однозначно.

Написать записку и закопать ее так, чтоб нашли к моменту моего исчезновения? Или написать записку самому себе? Ну, эти варианты уже более реальны, а главное, для их реализации у меня впереди вагон времени, тут можно не пороть горячку. Так что как ни крути, но главное на ближайшее время – устроиться на новом месте.

Под эти мысли перебирал снаряжение, подшивал порванные или порезанные стропы, пришил пуговицы на штормовку. В общем, обычный парковый день. Потом доел макароны, допил чай и перемыл посуду. Время было начинать основной ремонт.

Изучил обрыв штага, вроде сам трос цел. Сгорела серьга крепления вертлюга к мачте. Ну и сам топ мачты представлял жалкое зрелище.

В течение получаса снимаю с топа арматуру бегучего такелажа. Часть приварило насмерть, пришлось спиливать маленькой ручной ножовкой; была бы материалом мачты сталь, а не алюминий – провозился бы до вечера. А так пара часов работы пилкой, ручным коловоротом, напильником – и топ мачты принял вполне рабочий вид.