– Я хочу попросить тебя о помощи. Это надолго. Не знаю, чем ты занимаешься и чем тебе придется пожертвовать. Но тех, кому я могу довериться, осталось совсем мало. Возможно, все эти люди находятся в этой каюте, и…

Аст останавливает ее движением руки.

– Брось. Конечно же, я останусь. На столько, на сколько тебе понадобится.

– Ты говоришь серьезно?

Аст вытягивает вперед руку и, когда Исэй берет ее, хватает канцлера за большой палец, как солдат. Аст подносит их соединенные руки к сердцу, будто намеревается присягнуть. Но ходят слухи, что «отродья окоема» скрепляют клятвы исключительно плевками.

– Сожалею о твоей сестре. Знаю, я виделся с ней всего раз, но она мне понравилась.

Это звучит по-своему мило. Прямо и честно. Я понимаю, за что Исэй полюбила Аста. Я пробую на нем другое ощущение – объятия. Крепкие и подбадривающие.

– Ну это, откровенно говоря, смущает меня, Сизи, – возмущается Аст. – Нельзя никак его «выключить»?

– Только с помощью токодара моего брата. Другого способа я пока не находила.

Никогда ранее я не встречала человека, настолько тонко ощущающего мой токодар. Я бы спросила, каким даром наделен он сам, если бы это не звучало слишком невежливо.

– Не будь таким раздражительным, Аст, – вставляет Исэй. – Сизи много помогала мне.

– Хорошо, хорошо.

Аст посылает мне легкую улыбку.

– Мнение Исэй многое говорит мне о человеке.

– Как и мне, – отвечаю я. – Я слышала столько историй о корабле, на котором вы росли!

– Вероятно, Исэй рассказывала тебе, как он вонял?

– Было такое, – отвечаю я. – Но также она говорила, что в нем было свое очарование.

Исэй тянется к моей руке, и ее пальцы проскальзывают между моими.

– Теперь нас трое против целой галактики, – произносит она. – Надеюсь, вы готовы.

– Не стоит так преувеличивать, – бросает Аст.

Исэй поджимает губы, сжимает мою руку и тихо добавляет:

– Я не преувеличиваю.

СИЗИ

Время от времени меня поражает, что большинство людей не способны находить друзей всюду, куда бы они ни отправились. Я могу. Штаб-квартира Ассамблеи устроена точно так же, как и все остальное, – люди хотят быть услышанными, даже если говорят скучные вещи. Меня поражает, почему они занимаются этим большую часть времени. Хотя иногда я получаю от них полезную информацию. Женщина стоит за мной в очереди в столовой, накладывает на тарелку синтетическую яичницу с каким-то зеленым соусом и рассказывает, что на втором уровне находится оранжерея, в которой собраны растения со всей Солнечной системы, с отдельными палисадниками для каждой планеты. Я поглощаю миску запаренных зерен и скорее направляюсь туда. Как же давно я не видела зелени!

Я оказываюсь у входа в палисадник Туве. Углы окон покрыты инеем. Я не могу войти без защитного снаряжения, поэтому склоняюсь к растущим у двери пучкам цветов ревности.

Они желтые и каплевидные. Если дотронуться до цветка в определенную фазу роста, он выплюнет облачко сверкающей пыльцы. Судя по раздутым «животикам», они уже готовы взорваться.

– Знаете, как бы мы ни старались, но тихоцветы здесь не растут, – произносит голос позади меня.

Это пожилой мужчина с морщинистой сеточкой вокруг глаз и губ и залысиной, которая сверкает на его макушке. На нем широкие брюки тусклого серого цвета, как и у всех работников Ассамблеи, и тонкий серый свитер. Кожа мужчины тоже бледная и практически серая, будто его сдуло с бедного Золда. Если я сосредоточусь, я скорее всего пойму, откуда он родом, по глазам цвета лаванды. На мой взгляд, это единственная примечательная черта его внешности.

– Правда? – Я выпрямляюсь. – И что же происходит, когда вы пытаетесь? Они умирают?

– Они просто не цветут. Словно знают, что вдали от дома, и хранят красоту для Туве.

Я расплываюсь в улыбке.

– Какой романтичный вывод.

– Слишком романтичный для такого старикана, как я. Понимаю. – В его глазах вспыхивают маленькие искорки. – Вы с Туве. Вы с такой любовью смотрите на эти растения!

– Верно. Я – Сизи Керезет.

Я протягиваю старику руку. Его ладонь иссохшая, будто старая кость.

– Мне не позволено называть вам свое имя, поскольку оно очевидно намекает на мое происхождение. Но я – руководитель Ассамблеи, мисс Керезет, и рад нашему знакомству.

Моя ладонь обмякла в его руке. Руководитель Ассамблеи? Я не привыкла думать о нем как о реальном человеке с хриплым голосом и кривой ухмылкой. Руководитель избирается из списка кандидатов представителями со всех планет. После выборов его лишают имени и гражданства, чтобы избежать предвзятого отношения. Он служит во благо всей звездной системе. По крайней мере так говорят.

– Извините, что сразу вас не признала.

Почему-то я уверена, что он не станет возражать против слабого проявления моего токодара – дуновения теплого бриза. Руководитель улыбается мне, и я понимаю, что труды не были напрасными, так как впечатление улыбчивого от природы человека он не производит.

– Я не обижаюсь, – отвечает мужчина. – Значит, ты – дочь предсказательницы.

Я киваю.

– Так точно. Тувенского оракула.

– И сестра оракула. Если Айджа Керезет по-прежнему жив, – добавляет старик. – Да, я запомнил имена всех предсказателей. Хоть и, признаюсь, не обошелся без кое-каких техник заучивания. Это довольно длинные мнемонические коды. Я бы поделился ими с вами, если бы они не содержали парочку пошлостей, которыми я их слегка оживил.

Я смеюсь.

– Ты прибыла сюда с Исэй Бенезит? Капитан Морел сказал, что в этот раз канцлер пожаловала с двумя друзьями.

– Да. Я была близка с ее сестрой Ори… Ориевой.

Сомкнув губы, руководитель грустно вздыхает.

– Глубоко сожалею о вашей потере.

– Благодарю.

Сейчас мне удается скрыть скорбь. Эти эмоции доставят ему неловкость, поэтому благодаря токодару я их не выдам, даже если захочу.

– Должно быть, вы очень рассержены. Шотеты отняли у вас отца, братьев, а теперь и друга.

Странно рассуждать о таких вещах. Они слишком сложны.

– Не шотеты сделали это, – отвечаю я. – А Ризек Ноавек.

– Это так. – Мужчина снова фокусируется на замерзших окнах. – Но меня не покидает мысль, что народ, позволяющий управлять собой такому тирану, как Ризек Ноавек, заслуживает того, чтобы поплатиться за деяния своего лидера.

Я хочу выразить несогласие. Бесспорно, я имею право винить сторонников Ризека. Но как же заговорщики, диссиденты, больные и нищие, отчаявшиеся люди, живущие по соседству с так называемыми безопасными жилищами? Они – такие же жертвы Ризека, как и я. Не уверена, что после визита в страну шотетов я когда-либо смогу думать о них, как о чем-то едином. Они слишком различны, чтобы стричь их под одну гребенку. Это все равно что утверждать, будто фермер из Гессы и врач-белоручка из Шиссы одинаковы.