– Слушаю, ваше высокопревосходительство!

– Господин министр финансов обеспокоен происшествием в городе. Вам надлежит остаться и разобраться в нем.

Алексей скосил глаза на Зволянского. Тот скорчил гримасу: а что я могу? Экая скотина Баранов: завербовал самого Витте! Горемыкин был наиболее способным из всех министров внутренних дел, каких знал Алексей. А сыщик помнил еще Макова! Человек по-настоящему государственного ума, Иван Логгинович являлся также опытным царедворцем. И уж конечно, не стал отказывать любимцу государя.

– Будет исполнено!

Витте пытливо взглянул сыщику прямо в глаза, довольно бесцеремонно.

– Государь уехал, но выставка осталась, – сказал он. – И продолжится еще до осени. Это демонстрация успехов страны! На ней не должно быть никаких пятен. Слышали, господин надворный советник? Никаких! Я надеюсь на ваш опыт. Рекомендации вам дали такие, что… Берите любые полномочия, подкрепите губернатора и выставочную полицию. Как нижегородец, помогите своим землякам. Желаю успеха.

Паровоз свистнул. Свитские полезли в вагон. А Лыков остался. Когда поезд исчез вдалеке, он сказал Валевачеву:

– Ну, пошли, что ли, и мы.

– Куда?

– В ресторан, напиться. Ты – с радости, а я – с горя. Вот ведь незадача!

Но пьянствовать в парадном мундире и при орденах было неудобно. Полицейские приехали в гостиницу, там переоделись и на том же извозчике отправились в «Восточный базар». Надворный советник сел у края веранды и крикнул:

– Человек! Водки, и много… Очень много!

В 9 часов утра Лыков в виц-мундире явился к губернатору Баранову. Тот еще не переехал обратно в Главный дом и ночевал у себя во дворце, на третьем этаже.

Несмотря на угар последних дней, Баранов принял сыщика свежим и приветливым. Визит явно удался. И теперь генерал-лейтенант, поди, сочиняет реляции на своих помощников. Чувствуя вину за свой поступок, он начал с лести:

– Алексей Николаевич, не гневайтесь на меня, ради бога! Но кому, как не вам, раскрыть это дело? Не Прозорову же!

– А чем так плох Прозоров?

– Ну, право слово! Сравнили сокола с воробьем! А вы и город знаете, и вообще… Ученик самого Благово… Он бы одобрил, согласитесь!

Тут уж Алексей не нашелся, что сказать. Пожалуй, Павел Афанасьевич действительно одобрил бы помощь землякам. Хитрый Баранов задел правильную струну.

– Давайте, Николай Михайлович, начнем с анонимки. Я правильно понимаю, что вы увязываете ее с убийством городового?

– Увязываю, Алексей Николаевич. Не так велик Нижний, чтобы быть в нем двум отчаянным преступникам! Вот читайте.

Губернатор протянул лист простой писчей бумаги, без водяных знаков или других подсказок. Там было написано:

«Его сиятельству господину начальнику Нижегородской губернии генерал-лейтенанту Флотскому герою победителю турецкого броненосца «Корвета» Николаю Михайловичу кавалеру Баранову.

Сим уведомляю Ваше сиятельство, что в подведомственный Вашему сиятельству город прибыли тайно и поселились под чужими именами три опасных беглых каторжных. Один есть знаменитый Разъезжалов, который зарезал маера Панютина год назад. А два других его сподручные Федька Банкин и неизвестный мне по имени злодей. Приметы злодея шрам над левой бровью и еще один на подбородке. Примите меры покудова не случилось беды.

Добрый Желатель».

– Разъезжалов? – нахмурился сыщик. – Да, сволочь известная. И явился к вам?

– Точно так. Я запросил ваш департамент телеграфом. Сбежал он из Нерчинска, еще по весне. И напарника с собой прихватил. А теперь нашелся здесь!

Разъезжалов был героем шумного судебного процесса. Два года назад в Москве он ограбил и убил отставного майора Панютина со всем его семейством. Преступники безжалостно убили жену, гувернантку и семилетнего сына хозяина. Самого Панютина жестоко пытали, выведывая, где деньги. Двадцатитрехлетний убийца вызвал нездоровый интерес у публики. Образованный – окончил коммерческое училище, красивый; умел держать себя в обществе. И такой зверский поступок. Ребенка он задушил своими руками… Получив двадцать лет каторги, Разъезжалов, казалось, похоронен заживо. И вдруг побег. Нет, так это оставлять нельзя, решил Лыков. Не хватало нелюдю еще гулять по Нижнему Новгороду!

– Николай Михайлович! Я берусь за это дело. Дайте распоряжение, чтобы сыскная полиция оказывала содействие. У них своих хлопот много, обрадуются, что переложили на столичного гостя… Но без помощи местных сил никакой Путилин ничего не сделает. А я далеко не Путилин…

– Распоряжение отдано еще вчера. Полицмейстер и начальник сыскного отделения ждут вас в Главном доме. Желаю успеха! И не дуйтесь на меня. Видите, что творится… Сам Разъезжалов! Хорошо, что Их Величества уже уехали.

Лыков отправился на ярмарку. Там, на втором этаже Главного дома, помещалась городская полиция. Она переезжала сюда из кремля каждый год на время торга. Алексей помнил еще старый Главный дом, с флигелями. Три года он, тогда молодой и неопытный, ходил сюда на службу. А теперь явился как столичный авторитет помогать здешним сыщикам…

Яковлев действительно ждал его и тут же вызвал Прозорова. Как всегда невозмутимый и основательный, он сообщил:

– В три часа я назначил совещание всех частей. Вам ведь не одни сыскные понадобятся?

– Именно так, Петр Яковлевич! Что сыскные? Восемь человек на весь город. Костяк полиции – околоточные, особенно в криминальных местах. И не временные, взятые на срок выставки с ярмаркой, а постоянные. Приставы тоже нужны, чтобы толкали околоточных. Так что понадобятся все.

Тут вошел начальник сыскного отделения и сразу заюлил:

– Как хорошо, Алексей Николаевич, что именно вас прислали нам в помощь!

Однако Яковлев цыкнул на подчиненного. Свою голову надо иметь! А помощь со стороны – знак слабости здешней полиции. Ладно губернатор, он специфики не знает, а приставу Прозорову не к лицу такие слова…

– Расскажите мне о жертве, – попросил Лыков. – Где пост этого городового? Как именно его убили?

– Городовой Второй кремлевской части знак номер триста двадцать три Яков Одежкин, он же Депутатов, – начал городской сыщик. – Запасной рядовой Первого невского Его Величества короля эллинов пехотного полка. Из постоянного штата, пять лет в полиции, служил без замечаний. Пост у него был напротив Архиерейского дома…

Лыков кивнул. Когда он служил здесь, полиция тоже высылала туда человека, для порядка.

– …Позавчера, сдав дежурство, Одежкин явился в часть. Был обычный. То есть совсем обычный, как всегда! В седьмом часу доложился помощнику пристава титулярному советнику Делекторскому и ушел домой. А утром сыскался его труп. Нашли в выгребе, во дворе дома Мохова, что на углу Сергиевской улицы и Плотничьего переулка.