У них до сих пор получалось легко ладить друг с другом, хотя она искренне боялась, что после затянувшегося периода отстраненности и замкнутости со стороны Дениса, находиться вместе подолгу будет непросто. Но они… ладили. Как-то совершенно естественно и просто.

Лена печально усмехнулась, поднеся к губам бокал. С Денисом всегда было легко, когда он того желал. Жаль, что чаще его желанием оставалось зарыться в работе с головой. Она должна была признать, что в последние недели в этом стремлении он превзошел сам себя.

— Ленусик, — Саша резко, словно ей только что ударили в голову два бокала вина, забеспокоилась, прекратив свой рассказ о работе на новом месте. — Ты не с нами. — Слова она протянула с капризной интонацией.

Аня закивала в согласии, продолжая цедить свой коктейль. Лена послала подругам извиняющуюся улыбку.

— Простите, девочки. Задумалась.

Саша хотела было что-то сказать, но Аня ее опередила:

— Лен, случилось что-нибудь? Ты сегодня и правда невеселая. — Тревога в ее голосе была неподдельной. — Все хорошо с Денисом, в студии?

Покачав головой, Лена поспешила успокоить обеих, теперь пристально за ней наблюдавших, подруг:

— Все хорошо. — Она улыбнулась как можно радостнее. — В студии все отлично: учеников прибавилось, я сегодня семь уроков отвела, можете себе представить. Далеко не все мои ученики сразу поют как ангелы. — Саша и Аня рассмеялись. Лена поспешила добавить: — Да и с текилой на голодный желудок нелегко оставаться трезвой. — Теперь они посмеивались уже втроем.

Саша со значением покачала головой:

— Семь занятий в день, а? Помнишь, как ты начинала с трех учеников в месяц?

Лена кивнула.

Конечно, она помнила. Как почти все, кого она знала, крутили пальцем у виска, когда она все-таки решила бросить юрфак и еще раз попробовать поступить в Гнесинку на эстрадно-джазовое отделение. Как затем никто из них не верил, что она в качестве преподавателя по вокалу сможет заработать себе на достойный уровень жизни. К ее счастью все эти люди были неправы и, вероятно, мало что знали о стоимости занятий у действительно компетентных педагогов.

Сразу после окончания одиннадцатого класса Лена пыталась поступить в Гнесинку, но провалилась на втором туре отборочных, и ее уверенность в себе из-за этой неудачи значительно пострадала. Сейчас она, зная ситуацию изнутри, прекрасно понимала, что не пройти в тройку избранных, поступивших на бюджет в главную музыкальную академию страны — событие, далекое от провала, но для нее семнадцатилетней все происходящее казалось трагедией.

В те дни ей никто — даже ее преподавательница по вокалу в родном городе — не подумал объяснить, что в мире высокой конкуренции побеждает тот, кто после отказов пытается лишь сильнее прежнего.

Ее родители, ничего не знающие о творческих сферах деятельности, тем не менее в один голос твердили, что музыка не профессия, и денег с ее помощью не заработаешь, если у тебя их изначально нет. Разницы между шоу-бизнесом и иными областями работы для музыкантов они не знали, и слова Лены о том, что на эстраду она не собирается, их не успокаивали. Зато успокоили ее провалившиеся вступительные.

Конечно, никто не позволил Лене ждать год до следующих экзаменов; пришлось выбирать среди обычных специальностей обычных ВУЗов. Юрфак оказался тычком пальцем в небо. Уже позже Лене стало ясно, что у нее есть неплохие способности к пониманию мира юриспруденции: учеба шла легко, иногда даже интересно, но, к сожалению, нельзя было развивать в себе юридическое мышление без умерщвления эмоциональной чувствительности. По крайней мере у нее не получилось.

Сначала Лене думалось, что она сумеет легко переключаться между двумя версиями себя: одна, рациональная и трезвомыслящая в самых тяжелых ситуациях, с холодной головой на плечах слушает об очередном жестоком убийстве и неосуществленном правосудии; другая, нежная, тонко-чувствующая, поет баллады о любви с бегущими мурашками по коже и разрывающимся от боли о выдуманной на три минуты льющейся мелодии истории любви. Это был отличный план для совмещения разных сфер жизни, но не осуществимый.

Чем дольше Лена ходила на пары, играя в успешную будущую адвокатессу, тем более черствой она становилась. То, что раньше трогало до глубины души, уже не вызывало прежней реакции. Песни пелись сухо, мертво. Лена чувствовала, что начинает терять прежнюю себя, что ей все тяжелее вспомнить, в чем заключалось ее прежнее «я».

Осознание было достаточным ужасающим, чтобы не побояться лишиться финансовой поддержки родителей и очередного провала на вступительных. На середине третьего курса Лена забрала из университета документы, нашла на оставшиеся полгода до летних вступительных испытаний подработку, чтобы вернуться к занятиям с педагогом и подготовиться.

Ни разу после она не пожалела, что, наконец, послушала только себя, а не других.

Аня, будто угадывая ее мысли, подняла бокал, предлагая тост:

— Давайте выпьем за нынешний и будущий успех! И за решительную готовность к переменам ради лучшего!

Лена осушила свой бокал до дна.

Вечер плавно переходил в ночь, опьянение растекалось в Лене затуманенностью в голове и расслабленностью в теле. Куражащиеся на сцене музыканты успешно отвлекали ее от мучивших до этого вечера проблем, пусть она все еще не могла до конца погрузиться ни в текст песни, ни в содержание оживленно-громкой болтовни Саши и Ани о неожиданном весеннем параде бывших в соцсетях. Сознание с трудом стремилось по привычке зацепиться за идущие кругом мысли о Денисе, об их браке, о том, что происходило с ними сейчас. Или скорее с ним?

Все изменялось прямо на ее глазах. Их общий дом словно потерял одного из своих жильцов. Тишина и пустота комнат — не редкость и прежде — теперь ощущались каждой клеточкой тела, каждым неожиданным шорохом, каждым темным уголком, будто из стен и мебели медленно, капля за каплей утекали те признаки, что всегда позволяли чувствовать присутствие Дениса, даже когда сам он был очень далеко.

Лена больше не удивлялась тому, что за последний месяц ее муж уже несколько раз ночевал на работе, хотя ни разу за предыдущие года он не оставался в офисе на всю ночь, всегда возвращаясь в их квартиру, даже если сон в его планы не входил. Она больше не пыталась разобраться в том, что происходит. Она больше не задавала вопросы обеспокоенным голосом, устав слушать бессодержательные оправдания.

В первый раз получив от Дениса сообщение (сообщение! даже позвонить он не осмелился), Лена была крайне удивлена, однако и не подумала волноваться. Действительно, внезапный аврал возможен, и без поездки домой Денис успеет сделать больше. Действительно,