Его лицо совсем близко.

Я начинаю кричать. И дальше кричу, кричу, не переставая.

Пока Катя сражалась с замком, Артур стоял рядом, держа три тяжелые сумки – одну на плече, две в руках.

– Сейчас, – виновато бормотала она, – в последнее время что-то заедает.

В кармане у нее зазвонил телефон.

– Спорю на что угодно, это твоя мать.

«Как жаль, что они не выносят друг друга», – подумала Катя, открывая наконец-то дверь и пропуская Артура вперед.

Муж не ошибся – звонила Вера Сергеевна.

– Как дела? Вернулись? – прокричала она. – Слышишь меня? Я на работе, тут орут все!

Разумеется, услышал даже Артур, обернулся и улыбнулся, слегка приподняв брови: «А я что говорил? Кто еще вечно звонит в самый неподходящий момент?»

Катя отвернулась, почему-то досадуя, что он оказался прав, и ответила:

– Да, мам, я тебя хорошо слышу. Не кричи. Мы дома.

– Долетели нормально? – И тут же, не дожидаясь ответа: – Ну и слава богу. Я цветок твой поливала. Сегодня сама польешь.

Катя промычала в ответ что-то утвердительное, а мать уже на всех парусах неслась дальше:

– Свадьбу-то квадратную когда будем отмечать? Я вам плед купила и халаты. Такие, знаешь, махровые – пригодятся после бани!

– Почему квадратную? – не поняла Катя.

– Девчонки так говорят! – радостно пояснила Вера Сергеевна. – Ну, со смехом! Не поняла, что ли? В квадрате потому что! Второй раз!

«Хорошо, что Артур не слышит», – подумала Катя. Муж вышел на балкон, вытащить из сумки принадлежности для дайвинга и уложить на место, в шкафчик. – Додумались же – «квадратная!»

Вообще-то они с Артуром уже отпраздновали свое примирение. С того вечера, как он появился, Катина жизнь стала напоминать романтический сериал. Точнее, сериальный хеппи-энд, когда сценаристы наконец-то раздают всем сестрам по серьгам и настрадавшиеся герои получают причитающиеся им жизненные блага.

Уже в начале следующей недели они отправились в ЗАГС подавать заявление, и Катя изо всех сила старалась сохранять невозмутимый вид, не реагируя на недоуменные, откровенно любопытствующие взгляды.

– Эта девица решила, что мы чокнутые! – сказала Катя, когда они с Артуром вышли на крыльцо. – Развелись, а через полгода опять жениться явились.

– Какая разница, что она решила? Ну ее к чертовой бабушке! – Артур поцеловал Катю в кончик носа. – Думаю, они тут ко всему привычные. Всякого насмотрелись.

Через две недели у Маши закончился отпуск, она вышла на работу, и Катя с Артуром улетели в любимую Черногорию. Это был самый настоящий медовый месяц (хорошо, пусть не месяц, а две недели), потому что они уже успели расписаться. Артур нажал на какие-то неведомые рычаги, и все появилось как по волшебству: и путевка в разгар сезона, и сверхскоростная регистрация.

Катя знала, что и Маша, и Вера Сергеевна настроены скептически. И мать, и подруга на свой лад пыталась предупредить ее, сказать, что она поступает опрометчиво.

– Кать, ты дура, что ли? Второй раз на одни и те же грабли! – Это мать.

– Хорошо подумала? Я имею в виду, головой? Нельзя в одну реку войти дважды! – Это Маша.

Ничего объяснять им Катя не собиралась. Если уж продолжать сыпать перлами народной и книжной мудрости, то и в пользу ее решения наберется немало.

Каждый человек заслуживает второго шанса. Никогда не поздно начать сначала. Где крепко любят, там легко прощают. И так далее.

Но главное, кто и что мог знать об их отношениях? Кто имел право судить и давать советы?

Катя ответила обеим одинаково:

– Мы с Артуром любим друг друга. Поговорили, сделали выводы, теперь все будет иначе. – А в заключение: – Я знаю, что делаю, и мне плевать на чужое мнение. Это моя жизнь.

В итоге обе сдались.

– Тебе жить, – пожала плечами мать.

– Все равно ты без него как мертвая ходила, – вздохнула Маша. – А тут прямо девочка стала. Расцвела, порхаешь.

Это была правда. Внутри словно постоянно трепетало что-то, билось и пыталось вылететь наружу. Хотелось смеяться, делать глупости и трезвонить на весь белый свет, как она бесстыдно, бездонно счастлива.

– Прости, рвался куда-то… Котенок, мы были вместе всю сознательную жизнь. Как начали встречаться в девятнадцать, так и… Ты называла это стабильностью, судьбой, а мне вдруг стала видеться какая-то безнадежная, тупая окончательность, клетка, – рассказывал Артур. – То есть все было отлично, но слишком ровно, правильно, и я думал: как же так, ничего больше не будет? Да, нам хорошо, но что, если может быть и лучше?

– С жиру ты бесился, – грубовато отвечала Катя. – Преждевременно накрыл кризис среднего возраста.

Она понимала, что Артур имел в виду. Понимала, принимала и уже простила, но все же было обидно.

Артур обнимал ее, целовал, просил забыть все дурное, говорил, что уже через месяц осознал, какого дурака свалял, только не мог решиться вернуться. Боялся, Катя не простит. Но потом, когда стало совсем невмоготу…

– А если бы я замуж вышла?

– Я бы убил твоего мужа, – серьезно отвечал он.

Они решили, что пора обзавестись наследниками, причем Артур заговорил об этом первым. Прежние рассуждения, что они не готовы, что надо пожить «для себя», теперь стали казаться дикими и абсурдными.

За последний месяц Катя стала другим человеком: вышла на нужную дорогу и летела по ней, чувствуя, что все складывается как надо. Не было сомнений, страхов, опасений, как в общении с тем же Никитой.

Никита. Вот что немного омрачало ее безоблачный горизонт.

– Котенок, ты идешь в душ? – спросил Артур.

– Иди первым, – ответила она, закончив разговор с матерью. Пришлось пообещать, что они непременно «посидят», то есть соберутся тесным кругом и отпразднуют свадьбу.

Муж скрылся за дверью ванной. Дел было полно, и Катя мысленно составляла список: разобрать сумки, постирать, протереть пыль, вымыть полы, приготовить что-то на ужин.

«Невеста принца», которая успела отцвести, сбросить белую фату, застенчиво кудрявилась на подоконнике. Под горшком расползлось неопрятное желтоватое пятно: мать налила слишком много воды, вот она и вытекла. Ничего, желтизна легко оттирается – всего лишь дополнительный крошечный пунктик к длинному списку дел.

Катя повернула голову и поглядела на стоящий на столе ноутбук. Ей внезапно показалось, что стоит приоткрыть крышку, и она выпустит наружу что-то плохое, злое.