– Из всех учеников удалось отыскать только Воронову Катю, – тараторил Кузя. – Она пожилая, но говорит разумно. Живет в элитном доме «Ягода-малина».

– Странное название для здания, – хихикнул Сеня.

– Екатерина Андреевна готова принять нашего человека, с удовольствием вспомнит о своем детстве, – продолжил Кузя. – Не потеряла чувство юмора, на мой вопрос, когда лучше приехать, последовал ответ: «Сегодня до двадцати одного часа я дома, на свидание с женихом отправляюсь завтра».

– Забавная бабуля, – засмеялся Дегтярев. – Даша, у тебя хорошо получается общаться с пожилыми. Собирайся. Узнай у Вороновой все, что она помнит про Василия.

– Попытаюсь. Давайте адрес, – кивнула я и направилась в туалет.

Выйдя минут через десять во двор, я направилась в большой дом за сумкой и увидела Мафи. Та старательно обгрызала нижние ветви одной туи.

– Тебе не стыдно? – спросила я.

– Нет, – ответила Мафуня.

Я растерялась. Знаю, что пагль[1] обладает умом и талантом безостановочно безобразничать.

Мафуша ворует со стола все, что на нем лежит, разрывает любовно посаженные Ниной цветы, может удрать из дома и бегать по поселку, талантливо изображая животное, которое вот-вот скончается от голода. Но то, что Мафузла владеет человеческой речью, стало сейчас открытием.

– Дорогая, – забормотала я, – будь умницей, оставь туи в покое. Нина их очень любит. Тебе ведь все равно, обо что зубы точить. Слева под навесом складированы дрова, можешь ими полакомиться.

Пагль проигнорировала мою речь. Она продолжала методично убивать растение и, не отрываясь от процесса, поинтересовалась:

– Эй, ты с кем беседуешь?

– С тобой, – ответила я. – И, раз уж ты умеешь разговаривать, не следует говорить людям «эй, ты…».

– Пошутили и ладно, – буркнула Мафи, и из-за куста показался полковник.

– Ой, – попятилась я, – я думала, это говорит…

В ту же секунду я сообразила: сообщать Александру Михайловичу, что я беседовала с собакой, не стоит.

– И кто, по-твоему, мог говорить моим голосом? – пробурчал толстяк.

– А зачем ты сидел за деревом? – задала я свой вопрос.

– Подошел посмотреть, что в траве блестит, наклонился, и тут ты с пустой болтовней.

– Ветер сегодня противный, – поежилась я, – не весенний.

– Ты поедешь к Вороновой или станешь обсуждать погоду? – вмиг рассердился полковник. – Никаких ураганов не предвидится, тепло на дворе.

В ту же секунду подул ветер и сдул с головы толстяка шапку. Я ахнула:

– Где твои волосы?

Полковник живо поднял вязаный колпачок и нахлобучил его.

– Моя прическа – под головным убором.

– Я прекрасно видела, что твоя макушка напоминает бильярдный шар.

– Не неси чушь, – отрезал полковник, – я никогда не был лысым и не буду!

– Сними шапку, – попросила я.

Дегтярев закатил глаза.

– Боже, пошли мне терпение!

И он почти побежал в сторону большого дома.

Я увидела Леню, который направлялся к гаражу, и окликнула его:

– Подожди!

Эксперт остановился.

– Что случилось?

– Все в порядке, кроме того, что у полковника исчезла шевелюра. Куда она подевалась? Где находится?

Леонид чуть приподнял одну бровь.

– Интересный вопрос. Полагаю, на голове, но со стопроцентной точностью утверждать не берусь. Отвечу так: ранее наш шеф не сверкал лысиной.

– А сейчас она у него есть!

– Человек способен за одну ночь потерять волосы, если он проходит некоторые виды лечения, – по-прежнему спокойно объяснил Леня. – У почти здорового мужчины, коим можно назвать Дегтярева, подобное не может произойти.

– Ветер сорвал с полковника шапку, и я четко увидела, что у него нет ни одного волоса, – стояла я на своем. – Вот почему полковник в офисе не снимал ее. Сделай одолжение, сдерни с него за ужином дурацкий головной убор. Все увидят, что Александр Михайлович стихийно облысел, и ему придется объяснить, что случилось!

– Нет-нет, – быстро отказался Леня, – я уезжаю по делам, сегодня уже не вернусь. Попроси Сеню.

Последние слова эксперт договаривал, уже садясь в машину. Я вскоре тоже села в свой «Мини Купер» и направилась к Вороновой.

По дороге мне удалось побеседовать с Мариной и Ниной, обе согласились подстроить некую ситуацию, дабы с головы полковника слетела шапка. Тогда мы получим возможность спросить Александра Михайловича, как и где он потерял свои волосы. Лысый Дегтярев ни меня, ни Марину, ни Нину не смущает. Нас беспокоит лишь состояние его здоровья. Ну согласитесь, это же странно – облысеть за одну ночь!

Всю дорогу я обдумывала ситуацию с лысиной толстяка, а потом въехала в ворота и припарковалась около пятиэтажного дома. В подъезде обнаружилась блондинка с очаровательной улыбкой.

– Добрый день! – затараторила она. – Вы в гости? Назовите свою фамилию. Должна предупредить: вход к нашим любимым жильцам – только по паспорту. Кроме того, я обязана позвонить в квартиру и уточнить, хотят вас видеть или нет. Не обижайтесь, ничего личного, правила одинаковы для…

– Лиза! – перебил блондинку низкий, хриплый женский голос. – Полагаю, милая девушка прибыла ко мне. Вы Дарья Васильева?

– Да-да, – кивнула я, улыбаясь стройной высокой даме лет пятидесяти семи-восьми. Очевидно, Воронова прислала за мной свою помощницу.

– Я должна проверить документы, – залепетала дежурная, – иначе меня уволят…

– О боже! – вздохнула посланница Вороновой. – Дарья, сделайте одолжение, покажите Елизавете удостоверение личности, и покончим с этим.

Когда мы очутились в лифте, я обратилась к женщине:

– Привезла Екатерине Андреевне разных пирожных из лучшей, по моему мнению, кондитерской, но не знаю, можно ли их подарить…

– Почему нет? – удивилась помощница. – Есть люди, которые не любят гатошки, но Екатерина Андреевна их обожает.

– Гатошки, – улыбнулась я. – Вы владеете языком Золя и Бальзака?

В ответ раздалась фраза на французском:

– Я некоторое время жила в Париже.

Вмиг стало понятно, что моя сопровождающая жила в столице Франции не один год.

И далее наш диалог потек на французском языке.

– В каком округе вы обитали? – полюбопытствовала я.

– Полагаю, в самом прекрасном, – засмеялась помощница Вороновой, – в Шестом.

– Бульвар Сен-Жермен! – обрадовалась я. – Наша квартира – на улице Сен-Сюльпис, прямо у собора. Люблю Шестой округ, в особенности ту его часть, которая примыкает к Латинскому кварталу. Почти все рестораны допоздна работают. У нас есть еще дом в предместье – вот там все засыпает в двадцать часов.

– Следовательно, вы понимаете, где театр Одеон? – осведомилась моя провожатая.

– Конечно, – кивнула я. – Его здание примыкает к Люксембургскому саду.

– Если встать лицом ко входу в парк около Одеона, повернуть налево и пройти немного, то на углу увидите большой серый дом. Я там жила, когда преподавала в Сорбонне. Квартиру снимал университет, до него меньше пяти минут хода. А рядом с вами будет одна из лучших булочных Парижа.

– Ее хозяин – господин Муло, – подхватила я. – Пирожные он делает потрясающие.

Мило беседуя, мы дошли до