– Какие родители? Юля сирота! Куда вы дели моего племянника?

– Да? Но Лейла Ибрагимовна... – ясно. Мама постаралась.

– Это моя мама.

– В общем, когда мы сообщили Юле, что состояние ребенка стабилизировалось и мы перевезли его в город Москву в отделение, у неё случился приступ. Такое бывает, послеродовая депрессия. Она твердила, что её ребёнка украли, требовала вызвать полицию и нам пришлось вколоть ей успокоительное.

– Ясно. Когда вы её выпишите?

– Дня через три. Не раньше!

– Хорошо.

Я вошёл в Юлину палату, сел на скрипучую панцирную койку. В палате она была не одна. С ней лежали ещё три женщины, которые при виде меня подняли визг и попрятались под одеяла.

Юля проснулась, увидев меня, села на койке. Я не представлял, что так соскучился по ней.

– Адлан! Помоги, пожалуйста! Они забрали Русланчика!

– Успокойся, – погладил ее по лицу. Она отдернула мою руку, а мои пальцы так и продолжало колоть, ощущая её бархатную кожу.

Да сколько ещё я буду вариться в этом аду? Вот она, единственная женщина, которую я желаю, так, что все внутри сводит судорогой, кровь превращается в кипящую магму.

Нам предстоит серьезный, непростой разговор. Пусть она меня считает мудаком, пусть это будет выглядеть неправильным, в глазах других. Плевать! Мне нужна она. Не как друг, каковым она меня считает.

– Ты обещал все решить! – её кулачки ударяются мне в грудь. – Я тебе поверила! А они забрали его! Даже не спросив разрешения! – Юля завыла, как раненый волк. – Я даже на руках его не успела подержать. – мамочки на соседних койках притихли, высунули носы из-под одеял и с интересом подслушивали.

– Тише, «сийна б1аьрг», – прижал ее к груди, сердце билось, как сумасшедшее. У меня должно получиться. Юля должна согласиться.

– Мало того, что это твоя мама виновата, что Руслан родился раньше срока, так она еще забрать его хочет.

– Что значит виновата?

– Она толкнула меня, – её соседки по плате прицокнули языком.

– Ай-яй! Да как так можно то? – да что за хрень? Скрипнул зубами, намереваясь разобраться с мамой.

– Она была здесь?

– Нет. Позвонила главврачу, тот передал трубку. Она говорила, что отберет ребенка у меня по закону. Просто лишит родительских прав. Я нигде не работаю, у меня нет своего жилья. Держать у себя в доме она больше не будет. И чтобы я катилась на все четыре стороны. И самое ужасное, она права. Куда мне идти с ребенком? Ты знаешь, где он?

– В больнице. В Москве.

– Я хочу к нему. Отвези меня.

– Юля, остановил ее. – Тебе нужно ещё немного побыть здесь. Я сам съезжу туда. И все тебе расскажу. Возьми, – передал ей новый телефон. – Это для связи. Мой номер уже вбит.

– Спасибо, – она шмыгнула носом. – Я позвоню подруге. Она приютит меня.

– Прекрати. Я сам отвезу тебя. И жить ты будешь у меня. – она вскинула подбородок и вопросительно приподняла бровь.

– Я тебе уже говорил, что Руслан останется в нашей семье.

– Но ты же... а я? Я не позволю! Я буду растить своего мальчика! – остановил ее взмахом руки.

– Выслушай до конца. Ты станешь моей женой.

– Что?!

– Ты выйдешь за меня замуж.

– Фиктивно?

– Нет. По-настоящему.

– Ты ненормальный! – покачала головой Юля. – Я совсем недавно потеряла Султана. Ты понимаешь, что здесь, – постучала себя по груди. – Нет места другому! И никогда не будет! – сглотнул, но вида не подал.

В кого я превратился рядом с ней? Влюбленного дурачка? Может ещё стихи буду читать под луной? И за ручки держаться?

Нет, это не про меня. Я не знаю, что такое любовь. Мне просто нужна эта женщина. Я ни о чем думать не могу, как привороженный хожу за ней. И ведь ничего в ней особенно. Эти глаза Бемби, наивные, личико кукольное, грустная улыбка.

Наши женщины куда красивее. Да и русских красавиц Мисс Мира было предостаточно. Они готовы на всё, чтобы привлечь мое внимание. Но никто из них так не цеплял, как она, моя Незабудка.

Да простит меня Султан, я захотел её первым.

– Я не займу его место. Просто пришло время жениться. Ты мне подходишь. Мой племянник будет расти со мной. Вы ни в чем не будете нуждаться. С тобой, или без тебя Руслан будет жить со мной. У тебя есть время. Думай, Юля, – она пораженчески опустила голову.

Не умею я говорить завуалированно, красиво. Говорю, как есть. Султан, конечно, смог бы. Он бы ухаживал, говорил красивые слова. А я не такой. Менять себя не собираюсь.

Вышел из палаты, отправился к главврачу, который при виде меня дернулся. Сел на кресло, закинув ногу на ногу.

– Есть у вас отдельная палата с нормальными человеческими условиями?

– Конечно есть. В смысле, у нас все палаты достойные, но есть более комфортабельные с кондиционером, телевизором и приставленной медсестрой, которая лично ведёт рожениц. Естественно, это не бесплатно.

– Ну разумеется, – хмыкнул. Везде нужны деньги. – Организуйте всё по высшему разряду для Юли.

– Конечно-конечно! Можете не беспокоиться об этом, – кивнул.

– Далее. Напишите адрес больницы, куда отвезли моего племянника. Позвоните, предупредите, чтобы меня пустили к нему.

– Но... – положил купюры на стол. Он их сгреб не раздумывая. – И относитесь к Юле лучше. Если она пожалуется мне, то вы здесь больше не будете работать. – одернул пиджак и вышел.

Следующим пунктом назначения был родной дом. Я никогда в своей жизни не пререкался с родителями и искренне потешался над старшим братом, Эмином, когда он пошел против семьи ради женщины. Теперь я понимал его лучше. И делаю то же самое.

– Сынок! – Лейла улыбаясь, протянула руку для поцелуя. Я стоял, засунув руки в карманы, рассматривал мать и не мог поверить, что она это сделала. Подняла руку на мать своего внука.

– В чем дело, Адлан?

– Я был у Юли.

– Не знаю, что наплела тебе эта неблагодарная...

– Скажешь неправда? Ты не толкала её?

– Это вышло случайно, – безэмоционально сообщила она, смиряя меня властным взглядом. Под которым, в детстве, я склонил бы голову.

– Как ты могла?

– А что ты хотел? Я и так приняла в своем доме эту профурсетку. Знаешь, как твой дед называл таких? Шармута!

– Не смей так называть ее!

– Если бы она, как положено, приняла ислам и сидела дома, мой сын был бы жив! Иншааллах! – она возвела глаза к потолку. – Аллах не позволил этому случится.

– Я не понял. Ты рада смерти брата?

– Я рада тому, что не был заключен «никах». И мы не обязаны заботиться о ней. Она просто его любовница. Ошибка! За которую мой сын заплатил жизнью! Мы с отцом позаботимся об Ибрагиме.