Примерно в 422 году Константинополь выплачивал гуннам 350 римских фунтов золота в год. В 437 году эта сумма возросла до 700 фунтов, а затем в 447 году утроилась до 2100 фунтов. В масштабе империи эти суммы были совсем невелики, и их нельзя было сравнить с колоссальными расходами на посылку против гуннов крупного экспедиционного войска, причем без каких-либо гарантий успеха. Золото в этом и в других случаях оказалось эффективнее, да и дешевле железа.

Раскроем наконец секрет успеха Константинополя: Восточная Римская империя унаследовала и тысячу лет поддерживала прекрасно работающую фискальную машину, которая исправно доставляла в казну золото и запасы зерна. Это позволяло сохранять и содержать регулярную армию, систематически обучать новобранцев и даже проводить дорогостоящие тактические учения.

Обученный солдат ценен и дорог. Мощная армия одним своим присутствием сдерживает главного врага — Персию. А золото в казну поступало непрерывно, и мизерные выплаты гуннам практически не наносили империи ущерба.

Так относительная слабость и незащищенность Восточной Римской империи породила «…стратегический метод, позволивший ей отражать волны завоевателей, накатывавшие одна за другой в течение более восьми веков из бескрайних евразийских степей, с Иранского плато, где находилась родина империй, со Средиземноморского побережья и из Месопотамии, подпавшей под владычество ислама в седьмом веке, и, наконец, из стран Запада, заново набравших силу»[6].

Наконец, в 449 году в Константинополе созрела давно напрашивавшаяся техническая идея: там решили отправить к гуннам посольство, чья официальная задача состояла в том, чтобы хоть немного смягчить и умиротворить жадного дикаря. Истинная же цель миссии состояла в организации убийства Аттилы: если гунны лишатся вождя, объединяющего ядра, то мгновенно погрязнут в распрях между претендентами на вакантный степной трон…

О дипломатических отношениях между Аттилой и Константинополем мы знаем довольно много, причем из достоверного первоисточника — записей Приска Панийского, историка и участника множества важных переговоров. Записи эти дошли до нас лишь в отрывках, за которые историки воздают хвалу византийскому императору Константину VII Порфирогенету (родился в 905 году). Этот монарх создал свод трудов античности из 23 книг. Увы, из них сохранились лишь четыре, в том числе отрывки из работ профессионального дипломата Приска Панийского, без которых мы почти ничего не знали бы о бесписьменных гуннах и об Аттиле.

О самом Приске Панийском известно немного. Он родился во Фракии, в городке Пания на северном берегу Мраморного моря, и был ритором и софистом, то есть преподавателем ораторского искусства. Помимо миссии к гуннам в 449 году, он через год или два находится в Риме, где участвует в переговорах с неким франкским риксом, которого дряхлеющая Западная Римская империя поддерживает против его старшего брата, союзника Аттилы.

Приск не говорит о своих задачах при посольстве. Знал ли он о двойном характере миссии 449 года? Официально — нет, а тайно — очень возможно, что да. Ведь хорошо подготовленное посольство должно иметь инструкции для любой ситуации, и тем более для ситуации внезапной смены власти. Но, разумеется, в своих записках он говорит лишь о дипломатической части миссии. Через посольство империя надеялась убедить Аттилу не нарушать мирные договоры, уладить проблему гуннских перебежчиков и отговорить гуннов от создания своего рода санитарного кордона на землях к югу от Дуная шириной в пять дней пути. Жителей этих земель гунны требовали эвакуировать.

Путешествовать по Римской империи было непросто и в мирное время. Для официальных лиц высоких рангов эта задача упрощалась: они могли пользоваться cursus publicus, то есть дорожными станциями, которые содержало государство. Никаких лишних удобств на этих станциях не было, но они предоставляли крышу над головой, очаг, а также возможность купить и приготовить еду, а для животных — корм или выпас. 350 миль от Константинополя посольство преодолело за две недели пути.

Посольский караван был длинным. Римляне ехали верхом или в двуколках. В повозках с грузами везли необходимые вещи, от палаток до письменных принадлежностей и от постелей до мелкой мебели, — все, чего нельзя было достать в пути по опустошенной стране: посуду, запасы одежды и обуви, вино и съестные припасы. Отдельно везли вещи прислуги, рабов и охраны. И, разумеется, послы обязаны были доставить дары Аттиле и его приближенным.

Приск сообщает, что по дороге порой было трудно выбрать место стоянки: города были безлюдны и разрушены, а поля покрыты человеческими костями. Таков был жуткий результат пребывания гуннов на Балканах.

По дороге у стоящей под императорскими орлами армии посольство забрало пятерых из семнадцати перебежчиков, которых следовало доставить Аттиле. Их ждала жуткая смерть — традиционное для гуннов посажение на кол…

Ранее в Константинополе в том же 449 году побывали послы Аттилы Эдикон и Орест. (Запомним эти имена: Эдикон и Орест пропахали глубокий, незаживающий след в истории Римской империи.) По рождению Эдикон был то ли скифом, то ли гунном, одно время он командовал гвардией Аттилы и был отцом Одоакра, с которым мы еще не раз встретимся. Орест, один из главных советников Аттилы, когда-то состоял на римской службе в Паннонии, затем перешел к варварам, сколотил себе состояние… его сын Ромул стал последним из западных императоров.

В Константинополь эти двое явились для передачи предложений Аттилы, оскорбительных и попахивающих шантажом: вся местность к югу от Дуная, вплоть до Ниша, считается гуннской, впредь Феодосии II посылает ко двору гуннов только самых знатных и высокопоставленных лиц, и все перебежчики должны быть выданы. Иначе — война.

Эдикона в Константинополе принимал евнух Хрисафий. Он «… сказал Эдикону, что если он по приезде в Скифию убьет Аттилу, и воротится к римлянам, то будет жить в счастии и иметь великое богатство. Эдикон обещался и сказал, что на такое депо нужно денег немного — только пятьдесят литр золота, для раздачи состоящим под начальством его людям, для того, чтобы они вполне содействовали ему в нападении на Аттилу». Сноситься и передавать деньги условились через переводчика Вигилу.

Именно Эдикон был центральным лицом посольства, а не «официальные лица», которые, якобы сами того не зная, стали его прикрытием. И главной задачей посольства были не переговоры, а убийство гуннского вождя!

Не доверяя Константинополю, Эдикон отстал от посольства и сообщил Аттиле о готовящемся на него покушении. Ничего удивительного, что в гуннском лагере послов приняли неласково. О приеме у Аттилы пришлось просить долго, с унижениями и взятками. Аттила бушевал, требовал немедленного возвращения всех беглецов и отъезда посольства, но затем успокоился и лишь настоял на отъезде только одного Вигилы.