Западная империя, две трети доходов тратившая на содержание армии, ответила введением режима жесткой экономии. Имперским чиновникам запретили налоговые откупы, всем без исключений сделали недоступной льготную аренду земель, в том числе церковных, и уничтожили все привилегии и права при начислении податей и сборов.

Землевладельцы начали проявлять нежелание платить налоги, а западному императору оставалось только увещевать их:

«Мы не сомневаемся: всем людям приходит на ум, что нет ничего более важного, чем подготовить многочисленную сильную армию… на случай, если для государства настанут трудные времена. Но из-за различных расходов мы не смогли провести соответствующие приготовления… кои должны явиться залогом всеобщей безопасности… и ни для тех, кто недавно дал присягу, поступив на военную службу, ни даже для закаленной в боях армии тех вспомоществований, что разоренные налогоплательщики выделяют с великим трудом, по-видимому, не хватает, и, судя по всему, из этого источника невозможно получить достаточно поступлений, чтобы одеть и прокормить [солдат]».

Пришлось урезать оборонные расходы и немного сократить армию — вероятно, за счет пограничников-лимитанов, от которых уже было немного толку. Тем не менее, как только римские войска вернулись с Сицилии, Восточная Римская империя заняла жесткую позицию. Выплату дани гуннам прекратили и занялись подготовкой войск, их пополнением и обеспечением. Восточную армию усилили набором малоазиатских разбойников-исавров, лагеря укрепили и отремонтировали, заготовили провизию и амуницию.

Эта внезапная активность объясняется просто. В 444 году в Равенне и Константинополе узнали, что Аттила убил своего старшего брата Бледу и что теперь ему принадлежала безраздельная власть над своим народом. В империи тут же решили, что у гуннов разгорелись внутренние свары, которыми было грех не воспользоваться, и что пришло время ответного удара.

Расчет оказался неверным. В 446–447 годах гунны разгромили две римские армии, а затем взяли и разрушили около ста городов Балкан и Пелопоннеса. Феофан Исповедник перечисляет взятые гуннами крупные города: «…Ратиарию, Нассу, Филиппополь, Аркадиополъ, Константию и множество других городов, и, разбивши полководцев римских, захватил бесчисленное множество пленных и добычи. Одержавши такие победы, он раздвинул свое владычество от одного моря до другого, от Понта до Каллиполя и Систа, покорил себе все города, кроме Адрианополя и Ираклеи, называвшейся прежде Перинфом, и уже приближался к крепости Афире».

Главное последствие этого похода в том, что из разрушенных Аттилой балканских городов навсегда ушла римская жизнь. Рима на Балканах больше не было.

Гунны пошли дальше, до Фермопил и Галлиполи, и теперь угрожали Константинополю.

Неизвестно, насколько успешным воином показал бы себя Аттила в столкновении с римскими войсками того времени, но шантажистом он был непревзойденным, да и в искусстве запугивания ему не было равных. Восточный император вновь уплатил за мир: он обязался немедленно отдать 6000 фунтов золота и каждый год выплачивать Аттиле еще по 2000 фунтов. Также август вновь повторил обязательство не брать на службу подданных Аттилы и не давать им убежище.

Скажем сразу: восточный император не скупился на обещания, но выполнять их не торопился. Он легко переиграл Аттилу. Гунн попросту не осознавал, насколько была богата Восточная Римская империя, и не понимал, что Константинополь откупается мелкими подачками, равными примерно годовому доходу крупного поместья.

Но отчего умное и осторожное правительство императора Феодосия II не снаряжает армию, чтобы выбить степняков с Балкан и Подунавья? Отчего предпочитает откупаться тоннами золота и велит послам терпеть унижения?

С захватом вандалами Римской Африки финансовое положение Западной и Восточной частей империи стало катастрофически неравным. Рим обанкротился, а Константинополь, несмотря на внутренние неурядицы, богател и наливался мощью.

Когда в 395 году н. э. сыновья Феодосия I принялись совместно управлять единой империей, они поделили ее на западную часть, которая отошла Гонорию, и восточную, которая досталась Аркадию. Стратегическое положение обеих частей было неравным. Восточная Римская империя оказалась в менее выгодной и очень уязвимой ситуации. В силу географического положения Восточная империя не обладала стратегической глубиной. Говоря проще, отступать восточным римлянам было некуда и ждать помощи не от кого.

Граница от Кавказа до Евфрата оставалась под ударом старинного врага — Персии, а точнее, агрессивной иранской империи Сасанидов, но подкреплений с Запада, задыхающегося в войнах и конфликтах с варварами, которые укрепились на его территориях, теперь ждать не приходилось. Не лучше была и ситуация на северо-восточной границе: вслед за готами на территории Восточной Римской империи вторглись гунны, а в будущем за ними придут авары, славяне, болгары, мадьяры, печенеги.

Пока Римская империя была единой, она, как мы видели, строила отношения с миром на основе военного превосходства. Дипломатия, будь то в форме убеждения противника, подкупа или интриг с целью посеять рознь между противниками империи, реальными или потенциальными, в деле обеспечения безопасности была второстепенным средством. В эпоху расцвета Рим располагал военными силами, превосходящими возможности всех своих соседей вместе взятых и мог устрашать, а при надобности карать или проводить превентивные рейды для активной защиты своих границ.

В III веке римская армия, даже увязшая в гражданских войнах, была так сильна, что смогла победить и своих объединившихся врагов за Рейном и Дунаем, и — практически одновременно — могучую сасанидскую Персию. В IV веке эффективно сдерживать устремления соседей позволила новая стратегия глубоко эшелонированной обороны: в дополнение к пограничным частям и укреплениям полевые армейские части расположились в местах, откуда их при надобности можно было быстро перебросить в угрожаемые районы.

Но в V веке у Восточной Римской империи уже не было огромной армии. А если бы и была, ее вряд ли отправили бы в бой: сколь-нибудь продолжительные военные действия против Аттилы на Балканах обязательно спровоцировали бы сасанидскую Персию на наступление. Воевать на двух фронтах, не имея большого перевеса в силах, означало неизбежно проиграть. Правительство Феодосия II понимало, что наращивание численности войск не остановит подвижных и многочисленных конных лучников Аттилы (военные специалисты которого, как мы уже видели, к тому же научились правильной осаде крепостей).

Тупик?

Да ничего подобного!

В начале V века в Константинополе понимали, что армии не обязательно воевать, чтобы быть грозной силой. Что золото в сочетании с угрозой применения силы и дипломатией может стать мощным и эффективным орудием внешней политики. Что не следует стирать побежденного врага с лица земли: ведь вчерашний противник завтра может стать ценным союзником.

Столкнувшись с сильными и многочисленными врагами-гуннами, Восточная Римская империя отказалась от стратегии времен подавляющего военного превосходства империи и обратилась к мудрой и коварной дипломатии. Теперь к противнику посылали не войско, а умных, красноречивых и обаятельных переговорщиков. Действительных и вероятных противников подкупали, стравливали между собой, запугивали, а при случае и вербовали в союзники.