самое жуткое происходило зимой, когда люди умирали от голода, вот тогда лучше нож из руки вообще не выпускать и спать вполглаза, иначе прирежут.

Со своими сверстниками первое время дрались часто, но сейчас за нами закрепилась неплохая репутация, старались не трогать, знали, что без боя своё точно не отдадим. В драке с этими подростками просто повезло, всё могло сложиться намного хуже, если бы не подвернувшийся под руку камень. В общем, именно по этой причине я не хотел выходить в город, где соберётся почти вся городская шваль, опасно это для нас.

— Не бойся, — успокоил меня Грэк. — Там очень много стражи в этот день будет, никто задирать не станет, за это можно запросто в темницу попасть. А учитывая, что за каждым имеются грешки, после темницы можно даже на виселицу отправиться. Маги своё дело знают, умеют допрашивать.

В общем, на следующий день, едва только начало светать, как мы поспешили в город на дармовую раздачу еды. Кроме нас таких умных, в город уже втягивалось множество людей, тоже торопились, надо отметить, что тут были не только жители трущоб, но и крестьяне из ближайших деревень. Эти держались отдельными группами, тоже опасались разбегаться в разные стороны.

Город меня вообще не впечатлил, хотя тут жили те же самые бедняки, не намного богаче нас. Туда, где обитают богатые, нам хода точно не было. Пожалуй, единственное место, которое тут выглядело более-менее прилично — это большая площадь той самой богини, имя которой я даже не удосужился узнать. Тут же имелись и жрецы, которые стояли в разных концах площади и вещали толпе, что мы должны быть добрыми и милосердными. Пусть в трущобы зайдут, придурки, и там болтают про доброту и милосердие помирающим с голоду людям. Сами такие ряхи наели, что диву даюсь, почему от жира не трескаются. По-моему, их в толпе вообще никто не слушал, все ждали, когда подпустят к множеству больших столов, уставленных разной снедью.

Храм ничем особенным не отличался, не было тут статуй или ещё чего-то подобного, просто старое, но ухоженное здание и всё. Стражи тоже хватало, на моих глазах они поймали нескольких воришек, видно те хотели, пользуясь толчеей, срезать кошели у невнимательных граждан, за что и поплатились. Их куда-то поволокли с площади, наверное, в ту самую темницу, про которую мне мои друзья рассказывали. То, что тут практикуется смертная казнь, я уже знал, как и то, что все казни проводятся почти в самом центре города. Меня такое удивило, но оказалось, что многие аристократы и жители побогаче любили понаблюдать за этим зрелищем. Это нас подобным не удивишь, каждый день трупы видим, когда утром в порт идём, очень редко обходилось без смертей. И вообще по ночам в трущобах постоянно кто-то кричал, и явно не от радости, а потому что их убивают.

Целый час мы слушали трёп жрецов под недовольный гул толпы, которой эта болтовня тоже была неинтересна. Нам повезло, наша компания стояла в первых рядах, так что едва стража отошла в сторону, как мы с приятелями ломанулись к столам, похватали первое, что подвернулось под руку и рванули к противоположной стороне, где имелся выход с площади. Там народу не было, видимо специально так сделали, с той стороны никого не запускали.

Просто остаться у столов и поесть нам бы не дали, голодная толпа запросто бы нас затоптала, поэтому этот манёвр мы обговорили заранее. Около столов началась давка бедняков, в которую даже стража не лезла, опасались. Страшное зрелище, до чего голод может людей довести, а они ещё власти за это благодарят, какие они добрые, нас кормят.

— Опять куча трупов будет, — вздохнул Грэк, — как в прошлом году. Ой, глядите-ка, этим в общей сваре участвовать не приходится.

Я посмотрел, куда он показывает. Мы как раз проходили мимо большого здания, такого же обшарпанного как и большинство окружающих домов. За коваными воротами были видны девушки, которые тоже сидели за столами. Это был интернат для девочек-сирот, но некоторые родители отдавали туда своих детей, чтобы те не померли с голоду. Одеты они были одинаково, все в тёмно-синие платья. Вроде бы и выглядят все здоровыми, но радости в их глазах нет. Конечно, когда около тебя стоят здоровенные бабы с прутьями в руках, особо жизни не порадуешься. Всего девочек было около пяти сотен, но это только малая часть. Таких интернатов, если верить моих друзьям, по всему городу полно. Странно, что для мальчиков не сделали. Как мне рассказывали друзья, когда девочки подрастают, то тех, кого выберут, просто продают богатым людям. Кому не повезёт, забирают себе бандиты, потом они работают в борделях или в лучшем случае в тавернах служанками. В общем, из этой огромной толпы мало кому повезёт.

Долго мы рассматривать девочек не стали, быстрым шагом, иногда переходящим на бег, отправились домой. Поесть решили у себя и хотели вернуться пораньше основной толпы бедняков, чтобы по дороге никто не отнял у нас добытое. Но дойти без проблем не удалось, на мосту нам пришлось свернуть в сторону, чтобы пропустить небольшую повозку под охраной шестерых всадников. Не забыли дружно склонить головы, больно многозначительно стражники держали свои кнуты. Я тоже отбил поклон, хоть и говорил раньше, что никогда спину гнуть не буду, несколько ударов кнутом от таких всадников быстро научили меня правильно себя вести в присутствии благородных, а это ехал один из них, по гербу видно.

Я надеялся, что карета просто проедет мимо, но не угадал, она остановилась недалеко от нас. Оттуда вышел или скорее выкатился толстый паренёк и полным презрения взглядом уставился на нас. Пришлось снова склониться в поклоне, нас ведь удостоил своим вниманием такой важный человек, что я едва не прослезился от радости.

— Эй ты, замарашка! — Окликнул толстячок Керта, самого мелкого в нашей группе, хотя какой группе, банде. — Сюда иди.

Керт, постоянно оглядываясь на нас, подошёл к дворянину, видно не ожидал ничего хорошего.

— Слушаю Вас, мой господин, — поклонился он толстяку.

— Какой сегодня праздник? — Спросил дворянин у моего друга.

— День милосердия, — пролепетал Керт, глядя в землю.

— Правильно, — лицо толстяка окрасила такая улыбка, что глаза превратились в щёлочки. — А значит сегодня нужно творить добро, вот, держи.

Он полез в свой кошель и вытащил серебряную монету, но когда