– Девушки сделали это сегодня по девять раз? – сказал я.

– МирВсем, – сказал он. – ЛюбвеОбил. Ты, кажется, что-то не в себе. Неважно себя чувствуешь?

– Ну, немного задроченный, – сказал я.

– Ты такой задроченный, потому что еще испытываешь любовь к одной из девушек? – сказал он. – Это нужно отметить. Злость? Чувство собственности? Остаточные сексуальные желания?

– Нет, – сказал я.

– Только честно: ты не оскорблен тем, что девушку, к которой ты чувствовал любовь, отпялили два других парня, и не только это: она потом испытывала то же качество/количество любви к этим парням, как и к тебе, или, как в случае с Рейчел, почти чувствовала к тебе в то время, когда ее отпяливал Роган? Кажется, это был Роган. Возможно, сначала она трахалась с Китом. Потом с тобой, предпоследним. Не помню точный порядок операций. Могу проверить. Но подумай об этом хорошенько.

Я хорошенько задумался.

– Не оскорблен.

– Тут есть много чего анализировать, – сказал он. – К счастью, уже вечер. Рабочий день закончен. Хочешь еще о чем-то поговорить? Что-нибудь еще чувствуешь?

– У меня пенис саднит, – сказал я.

– Ну, ничего удивительного, – сказал он. – Представь, что сейчас должны чувствовать девушки. Я пришлю Верлена с каким-нибудь кремом.

Скоро пришел Верлен с кремом.

– Привет, Верлен, – сказал я.

– Привет, Джефф, – сказал он. – Сам намажешь или помочь?

– Сам, – сказал я.

– Класс, – сказал он.

И я видел, он и в самом деле так думает.

– Видно, что болит, – сказал он.

– Болит, – сказал я.

– Но тогда-то, видать, было неплохо? – сказал он.

Судя по его словам, он мне завидовал, но по его глазам, смотревшим на мой пенис, я видел, что он совсем не завидует.

А потом я уснул мертвым сном.

Как говорят.

VII

На следующее утро я еще спал, когда по громкой раздался голос Абнести.

– Помнишь вчерашнее? – сказал он.

– Да, – сказал я.

– Когда я спрашивал, какую из девушек ты бы хотел видеть под ЖутковертьюТМ? – сказал он. – А ты сказал никакую?

– Да, – сказал я.

– Меня это вполне устроило, – сказал он. – Но Протокольный комитет возражает. Возражают Три всадника Заднепроходности. Зайди сюда. Начнем – нам понадобится провести что-то вроде Процесса подтверждения. Ох, это такая гадость!

Я вошел в Головогрудь.

В Малой лаборатории № 2 сидела Хизер.

– На этот раз, – сказал Абнести, – согласно требованию Протокольного комитета, я не буду спрашивать у тебя, какой из девушек дать ЖутковертьТМ, Протком считает это слишком субъективным. Мы дадим этой девушке ЖутковертьТМ независимо от того, что скажешь ты. Потом посмотрим, что ты скажешь. Как и вчера, ты получишь лактаж в виде… Верлен? Верлен? Где ты? Ты здесь? Как это называется, еще раз? У тебя есть проектное задание?

– ВербалистТМ, ПравдоСловТМ, ЛегкоТокТМ, – сказал по громкой Верлен.

– Верно, – сказал Абнести. – А ты не обновил его МобиПакТМ? Количества достаточны?

– Я сам готовил, – сказал Верлен. – Пока он спал. Плюс, я тебе уже говорил, что уже это сделал.

– А с ней что? – сказал Абнести. – Ее МобиПакТМ ты обновлял? Количества нормальные?

– Ты стоял рядом и смотрел, Рей, – сказал Верлен.

– Джефф, извини, – сказал мне Абнести. – У нас тут немного небольшое напряжение. Впереди трудный день.

– Я не хочу жутковертитьТМ Хизер, – сказал я.

– Интересно, – сказал он. – Потому что ты ее любишь?

– Нет, – сказал я. – Я не хочу, чтобы ты никого ЖутковертилТМ.

– Я тебя понимаю, – сказал он. – Это очень мило. Но еще раз: ты считаешь, этот Процесс подтверждения – о том, что тебе нужно? Даже не так. Этот процесс – фиксация того, что ты скажешь, видя, как Хизер ведет себя под ЖутковертьюТМ. В течение пяти минут. Пятиминутное испытание. Начали. Лактаж?

Я не сказал «Подтверждаю».

– Ты должен чувствовать себя польщенным. Мы разве выбрали Рогана? Кита? Нет. Мы сочли, что твой уровень речи более совместим с нашей потребностью в данных.

Я не сказал «Подтверждаю».

– Почему ты так благосклонен к Хизер? – сказал Абнести. – Можно даже подумать, что ты в нее влюблен.

– Нет, – сказал я.

– Ты хоть знаешь ее историю? – сказал он. – Не знаешь. Законным путем ты и не можешь узнать. Есть ли в ее истории виски, банды, детоубийство? Я тебе не могу сказать. Могу ли я намекнуть, несколько косвенным образом, что ее прошлое, полное насилия и мерзостей, не вполне включало собаку по кличке Лесси и долгие домашние разговоры о Библии, пока бабушка плела макраме, меняя позу, потому что старинный очаг давал слишком много жара? Могу ли я предположить, что если бы ты знал о прошлом Хизер то, что знаю я, и мельком увидел Хизер унылой, отвратительной и/или впавшей в ужас, то это могло бы показаться не самой плохой идеей? Нет, не могу.

– Хорошо, хорошо, – сказал я.

– Ты меня знаешь, – сказал он. – Сколько у меня детей?

– Пятеро, – сказал я.

– Как их зовут? – сказал он.

– Мик, Тодд, Карен, Лиза, Фиби, – сказал я.

– Я монстр? – сказал он. – Я помню дни рождения всех здесь? Когда некая личность получила сильный удар ногой в пах в воскресенье, разве другая личность не поехала в «Рексолл»[16] и не привезла мазь, заплатив за нее собственные деньги?

Он тогда поступил порядочно, но мне казалось, что поднимать сейчас эту тему непрофессионально.

– Джефф, – сказал Абнести. – Что ты хочешь, чтобы я сказал? Хочешь, чтобы я сказал, что твои пятницы под угрозой? Я это легко могу сказать.

Это уже было подло. Пятницы для меня много значили, и он это знал. По пятницам я по Скайпу разговаривал с мамой.

– Сколько мы тебе даем? – сказал Абнести.

– Пять минут, – сказал я.

– Как бы ты отнесся к увеличению этого времени до десяти минут?

Мама всегда так расстраивалась, когда наше время подходило к концу. Мой арест чуть не убил ее. Процесс ее чуть не убил. Она потратила сэкономленные деньги, чтобы из настоящей тюрьмы перевести меня сюда. Когда я был маленьким, ее длинные каштановые волосы ниспадали до талии. Во время процесса она их обрезала. Потом они поседели. Теперь остался белый пушок размером с шапочку.