— Можете думать обо мне все, что угодно! — дерзко сказала она. — Неужели вашей гордости никогда не наносили удара?

— Моей? Нет. — Он сел на кровать, и на его губах появилась понимающая улыбка, от которой сердце Нелл ушло в пятки. Он почувствовал, что под матрасом что‑то лежит. — Но я знаю человека, у которого украли предмет его гордости, да и радости, если говорить точнее. Я имею в виду старого графа Рашдена.

Он сделал многозначительную паузу, и Нелл, не выдержав, воскликнула:

— Ну? И что же у него украли?

— Что украли? Вас, дорогая леди Корнелия.

Нелл лишь презрительно фыркнула. Что тут такого — украсть никому не нужного незаконнорожденного ребенка? Но вслух ничего не сказала. Сент‑Мор явно хотел обманом втянуть ее во что‑то. Лучше держать язык за зубами, пока она не поймет его тайные намерения.

Казалось, он прочел ее мысли.

— У вас завидное самообладание, — сказал он, внимательно разглядывая ее, и в его голосе прозвучало что‑то новое, словно он ее оценивал и… возможно, строил коварные планы.

Нелл насторожилась.

— Я вам не лошадь на аукционе, — отрывисто сказала она. — Может, еще и в зубы хотите заглянуть?

— Зачем? — улыбнулся он. — Сегодня ваш счастливый день, мисс Нелл‑но‑не‑Корнелия. Вы мне нужны такой, какая есть.

Нелл вся напряглась. Вот оно! Сейчас он скажет, зачем затеял весь этот спектакль.

Однако этого не произошло. Саймон просто продолжал смотреть на нее, скользя взглядом по фигуре. Его выразительные глаза были обрамлены густыми темными ресницами, словно специальной краской для век, какой пользуются продажные женщины. Его взгляд стал жестким и расчетливым — он размышлял над тем, сколько ей предложить. А может, не стоит и предлагать? Просто взять что есть, что ему нужно.

У Нелл бешено заколотилось сердце. Ей хотелось немедленно вскочить и убежать. Сент‑Мор — высокий и сильный мужчина, и противостоять ему будет нелегко. Раз уж возникла угроза насилия, ей, видно, придется смириться с этим и уступить.

— Ладно, чего вы от меня хотите? — выдохнула она.

— Вам нравится этот дом? — неожиданно спросил он.

Нелл непонимающе захлопала ресницами.

— Да, очень красивый, — осторожно проговорила она.

— Вам хотелось бы иметь такой в своем распоряжении?

Она непонимающе улыбнулась. Сент‑Мора хранил невозмутимость. Боже милостивый, неужели он ждал серьезного ответа на свой нелепый вопрос?

— Почему бы нет? — дерзко ответила она. — Ломбарды не останутся без работы ближайшие несколько месяцев.

— Вы хотите сказать, что станете закладывать имущество? — задумчиво поинтересовался Сент‑Мор. — Зачем? Если у вас появится такой дом, вы не будете нуждаться в деньгах. Вы получите вполне законное приличное состояние.

О нет! Неужели он и впрямь сумасшедший?

— Звучит заманчиво, — осторожно ответила она. — Может, дадите мне, скажем, фунтов пять, чтобы я почувствовала вкус богатства?

— Разумеется, но сначала предлагаю договориться обо всем.

— Кажется, я знаю, о чем мы с вами станем договариваться. Я должна поднять юбки и…

— Вовсе нет, — перебил он ее. — Милая девушка, я всего лишь хочу восстановить вас в ваших правах, чтобы вы могли получить причитающееся по закону наследство.

— Наследство? — ошеломленно переспросила она.

— Ну да, наследство.

— Какое наследство? — все еще ничего не понимая, спросила Нелл.

— Для начала вы обретете сестру‑близняшку — леди Кэтрин Обен.

Нелл от удивления открыла рот. Та девушка на фотографии в витрине? Сводная сестра еще куда ни шло… Но сестра‑близняшка? Значит…

— У вас странное чувство юмора, — пробормотала она и слабо улыбнулась.

— Вы мне не верите? Зря. Я не шучу, — без тени обиды возразил он.

Теперь она и сама видела, что Сент‑Мор говорит серьезно. Все оказалось гораздо хуже. Он действительно был самым настоящим сумасшедшим.

Вдоволь нахохотавшись, Нелл приступила к завтраку. Это была лучшая в ее жизни трапеза. Сент‑Мор попытался было что‑то ей объяснить, но она лишь отмахнулась, зная, что психи бывают очень надоедливы и утомительны со своими фантазиями, если на них обращать внимание.

То, что ей принесли на подносе, трудно было назвать простым словом «еда». О нет! Это был нектар, амброзия, пища богов! Именно такие слова, вычитанные в книгах, приходили ей на ум при виде поданных блюд. Она не стала тратить время на восхищенное созерцание из опасения, что Сент‑Мору вздумается тоже перекусить вместе с ней, и тут же приступила к трапезе.

Первым делом она съела булочки с крыжовенным вареньем и взбитыми сливками, за ними последовали тосты со сливочным маслом и клубничным джемом. Потом Нелл перешла к вареным яйцам с приправленными чем‑то вкусным и непонятным горячими сосисками. Чашка кофе была выпита залпом, за ней последовала, уже медленнее и вперемежку с тостами, чашка чаю, а вот горячий шоколад… о Матерь Божья! Нелл сделала один глоток и отставила чашку в сторону.

Поглощая еду, она не обращала внимания на Сент‑Мора. Тот все это время сидел неподвижно, наблюдая за действиями Нелл, словно это не она только что назвала его психом и велела помолчать. С подобным безграничным терпением кошки сидят у мышиной норки, периодически вылизывая свои шубки. Однако по мере продолжения завтрака выражение лица Сент‑Мора становилось все более мрачным, не предвещающим ничего хорошего. Нелл начинала понимать, что за маской приличия скрывается нечто, о чем благоразумной девушке лучше не знать.

Наконец, когда от еды не осталось и крошки, она вытерла пальцы салфеткой и аккуратно ее сложила. Настоящая ручная вышивка. Под пристальным взглядом Сент‑Мора она, конечно же, не могла положить ее себе в карман, поэтому лишь вздохнула.

— Что ж, мне пора домой, спасибо за угощение.

— Вам не понравился горячий шоколад? — спросил Сент‑Мор неожиданно мрачным голосом. Ему явно что‑то не нравилось. Нелл не стала утруждать себя размышлениями о том, что именно.

— Нет, не понравился, — вызывающе ответила она. На самом деле у горячего шоколада был божественный вкус, и если бы она выпила всю чашку, то на всю жизнь запомнила бы этот вкус, испытывая неодолимую тягу к тому, чего никогда не сможет иметь. Поэтому она не стала пить его — ведь нельзя хотеть того, чего не знаешь.

Она снова подумала, что пора уходить, и поднялась с места. Ей оставалось лишь под каким‑либо благовидным предлогом заставить его выйти из комнаты хотя бы на несколько минут, чтобы забрать свои — точнее, его — вещи.