Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Меня раздражает в ней всё! И эта лёгкость, с которой она бежит мне навстречу. И улыбка, которая делает личико юной Олеси ещё милей. И этот наряд в обтягон! Джинсики, майка. Вроде всё просто! А как идеально сидит.
— Здравствуй, Олесь. Как дела? — говорю.
А она подбежала, прячет в кармане смартфон. Будто я не увидела, что она с кем-то писалась. Лучше б порядок навела! Платья висят как попало.
— Сегодня вообще тишина, — сокрушённо вздыхает Олеся.
— Оно и понятно, — говорю, поправляя висящий вкривь-вкось балахон.
— За то вчера всё гребли! — восклицает девчонка, и тут же, схватив, демонстрирует вещь, — Настя Витальевна, гляньте! Вам очень пойдёт!
Я смотрю на вещицу. Красивая ткань. Силуэт по фигуре. Только очень уж яркий! Красный, в белый горох.
— Ты мне льстишь, — улыбаюсь.
— Почему? — возражает Олеся.
Что ни отнять, у неё есть какая-то чуйка. Она может долго игнорить клиентов, сидеть с телефоном в руках. Но, если уж встанет, то обязательно втюхает что-нибудь даме, зашедшей сюда «посмотреть».
И вот, ты, сама удивляясь, выходишь с покупкой! И, вместо скромной футболки, в пакете лежит сарафан, блуза, брючный костюм. Что, по словам консультанта, всё это время ждал на вешалке только тебя.
Вот и я, поддавшись Олеськиной лести, решила примерить то самое платье. Стою и смотрю на себя. На очертания женственных форм, подчёркнутых тканью. Колени видны! Стыд-позор. И талия слишком обтянута. Будто я выставляю себя напоказ. Хотя… в самом деле красиво.
Вспоминаю, как мы отдыхали на море втроём. Я, Илья и Дениска. Он был ещё маленьким. Мы сняли комнату у одной бабули. И та безвозмездно смотрела за ним.
— Что вам, молодым! Отдыхайте, — говорила она.
И мы убегали на море. Купались на диком, заброшенном пляже. Совсем нагишом! И платье тогда на мне было такое же яркое. Только синего цвета. И юбка едва доставала середины бедра…
«Ну, вот, и зачем оно мне?», — думаю, глядя на красный кусочек материи. В машине прохладно. Снаружи жара. Я вздыхаю. Смотрю на себя в зеркало заднего вида. Морщинки видны вокруг глаз. И седой волосок между тёмных торчит, привлекая внимание. Выдёргиваю его. И, откинувшись в кресле, беру телефон.
На том конце провода долго молчат. Но я жду. Знаю, что мама в саду-огороде. Не слышит, скорее всего.
Трубку берёт не она.
— Ма! — восклицает Диана.
— Зайчик, привет! — отвечаю я радостно, — Где бабуля?
— Травит жуков колорадских. Позвать?
— Перезвонит пускай, — говорю я с улыбкой, — Как там дела?
— Нормально, — вещает дочура, — Маринка на лето приехала.
— Ну, здорово! Всё ж веселей, — говорю ободряюще.
Знаю, что дочка не очень-то любит гостить у бабули. Но там — свежий воздух. Пригляд. И еда, всегда свежая, с грядки! Так что приезд её лепшей подружки, избавит меня от нытья.
— Ага, мы на пляж собирались, — делится планами дочка.
Там река, небольшая и мелкая. Я сразу волнуюсь:
— Только не плавайте далеко, хорошо?
— Ага, — равнодушно бросает Дианка, — Ма! А вы с папой уже решили, что подарите мне на ДР? — говорит, имея ввиду день рождения.
— Нет ещё, — жду, что попросит мой «жаждущий ангел».
Куклы уже не годятся! Запрятаны в шкаф. Теперь на повестке — наряды, косметика, гаджеты. И если я против второго и третьего, то Илья потакает капризам Дианы. Покупает любовь! Будто знает, что скоро «семейное древо» рассыплется.
— У Маринки айпад! Я тоже хочу, — предсказуемо просит Диана.
— Посмотрим, — отвечаю расплывчато.
Оставляю бабуле привет. Хорошо, занята! Не выслушивать вечные драмы о том, как желтеют её помидоры. У них там сообщество «вдов-огородниц». И урожай патиссонов гораздо важнее семейных проблем.
В последний раз мать мне поведала сон:
— Настя, мне снилась кукушка! — сказала она обречённо.
Я грешным делом подумала — к смерти. Не зря у пернатой принято спрашивать: «Сколько мне жить?».
— Дурной знак, — добавила мама, — Надо бы в церковь сходить.
Это потом я уже прочитала, что кукушка сулит разрыв отношений. А если ещё и кукует во сне, то предвещает обман. Очевиднее некуда! Правда, неясно, отчего она снилась не мне?
— Так сходи, — ответила я, — Меня же туда не загонишь.
Мама фыркнула. Я же всегда удивлялась тому, как в её голове уживается столько всего. Суеверия, вплоть до абсурда. Фанатичная вера в религию. И цинизм, что остался ещё со времён её школьной карьеры.
Пишу сыну: «Как ты, родной?».
Отвечает не сразу. И вместо слов, присылает мне серию фоток. Где он, загорелый уже, в окружении своры таких же мальчишек, лежит на песке. Нос в веснушках — в меня. А черты — точно в папу! Я уже представляю себе, как он вырастет. И даст ещё фору отцу в красоте. Будет девчонок водить… А, может быть, влюбится сразу и на всю жизнь?
«Настя, когда ты уже прекратишь верить в сказки?», — говорю я себе.
«Люблю тебя», — отправляю ему сообщение.
Он терпеть не может «болтать»! Считает это пустой тратой времени. В ответ мне приходит эмодзи. Забавная рожица с сердечками вместо глаз.
«Совсем говорить разучился», — думаю я и убираю смартфон.
Но, спрятанный в сумку, он вдруг начинает звонить. Ну, кто там ещё? Неужто, Денис снизошёл до звонка?
Нет! На экране неизвестный номер. Наверно, реклама? Опять будут меня убеждать взять кредит.
Готовлюсь дать бой.
— Алло! — начинаю сурово.
— Настя? — отвечает мужской баритон. Он, вроде бы даже знаком… Или мне только кажется?
— А… да, — говорю я. Саму пробирает! Неужто…?
— Это Эльдар, — говорит собеседник, — Возможно, вы помните? Мы познакомились в клубе.
«Возможно», — какой тонкий намёк на моё состояние. А, возможно, и нет?
— Да, конечно, — отвечаю я вежливо.
Стоит ли уточнять, где он взял телефон? Но он галантно берёт на себя эту роль:
— Ваш номер я выпросил у Марии, вашей подруги. Прошу, не ругайте её.
«Мария», — усмехаюсь я мысленно, — «Просто Мария».
— Хорошо, постараюсь, — отвечаю с улыбкой.
Хочется тут же её отругать! Мои ноги дрожат и подмышки потеют. В глубине души я надеялась, он не решится. Ну, или забудет. Избавит меня от позора кокетничать с ним. Тогда я была «подшофе»! А теперь, в трезвом виде, делать это гораздо труднее.
— Признаться, я очень надеюсь на встречу. Хотел угостить вас…
— Вином? — вспоминаю я.
Он усмехается, отчего у меня по спине бежит пот. Хочу открыть дверцу и выйти отсюда. Внутри очень тесно! Но боюсь, не смогу устоять на ногах.
— И вином
