— Разве они не прекрасны?! — воскликнул Арнольд Валерьянович.

— Знаете, — сдержано сказал Павел, — в объявлениях принято сообщать о наличии домашних животных. У человека может быть аллергия на шерсть, на змеиный яд или еще чего.

— Может быть, я, конечно, не прав, что сразу не сказал. Видите, у меня дома маленький террариум, — еще шире разводя руки, переминаясь с ноги на ногу так, что на тренировочных еще сильней заколыхались растянутые колени, произнес Арнольд Валерьянович. — Я раньше работал герпетологом — доильщиком змей в серпентарии. Только выперли меня на пенсию. Теперь промышляю сам. У меня свои змейки и своя клиентура. До вас один товарищ комнату снимал. Так он змей не боялся. Сами они не выползут. А если не умеешь с ними обращаться, то и не суйся к ним.

— А если вы крышку в аквариуме забудете закрыть? — недоверчиво хмуря рыжие брови, пробормотал Павел.

— Я профессионал. Такое никогда не случится, уверяю вас.

Крючков заставил себя поверить хозяину. В другой раз он бы плюнул и убежал. Сейчас же Павел осторожно сказал:

— Наверное, таких любителей змеек немного. Если мы сможем договориться об условиях оплаты, я останусь у вас…

— То есть? Условия вам известны. Восемь тысяч за комнату. Чего тут обсуждать? — разгребая воздух руками, сказал покрасневший Арнольд Валерьянович.

— Я не могу заплатить эту сумму прямо сейчас. Могу дать только две тысячи. Остальное через две недели.

Елубокая морщина пересекла блестящий, будто намасленный лоб доильщика змей.

— Ну, это не дело, — сказал он и закряхтел от досады.

«Я уже сам готов доить его змей, лишь бы он на отсрочку согласился», — размышлял про себя Павел.

— Нет, — твердо изрек Арнольд Валерьянович, — такую отсрочку я дать не могу.

— Понимаете, у меня ситуация, — пытаясь не взвыть от отчаяния, заговорил Павел. — Меня обокрали. Мне некуда сейчас пойти. Давайте, я буду платить вам триста рублей в сутки и сразу уйду, когда у вас появится другой квартирант.

Арнольд Валерьянович быстро окинул взглядом Крючкова, на секунду задумался. Алчная искра мелькнула на дне его голубых глаз:

— Тогда пятьсот рублей в сутки.

— Триста пятьдесят? — взмолился Крючков.

Арнольд Валерьянович состроил на своем безбровом, похожем на добрую луну лице сострадание:

— Я бы вас приютил за меньшие деньги. Но деньги, сами понимаете, и так небольшие. Думаете, мне тут поселенцы нужны? По-вашему, я так рад, что у меня здесь серпентарий с гостиницей? — Арнольд Валерьянович хрустнул пальцами и выпалил: — Хорошо, пусть будет четыреста.

Прикинув, что с такими расходами денег хватит не более чем на неделю, Крючков хмуро буркнул:

— Договорились.

Ночь прошла тихо — без происшествий. Утром Крючков коршуном налетел на еду и с аппетитом слупил шесть куриных яиц, заедая их белым рассыпчатым хлебом, намазанным маслом. Доильщик змей предложил Павлу особой настойки для поднятия тонуса и стимуляции иммунитета. Павел поинтересовался, на каком яде настойка.

— На яде гадюки Ренарда, — сообщил луноликий Арнольд Валерьянович.

— И все-таки змеи ужасные твари, — допив стакан с целебной настойкой, морщась от горького послевкусия, сообщил Павел.

— Напрасно вы их ругаете, — с жаром обиженного правдоруба заговорил Арнольд Валерьянович. — Может ли, например, эта гадюка вам нахамить, обокрасть, потребовать взятку, отравить реку, замусорить лес, начать ядерную войну? Нет! Люди творят преступления и несут зло, а не змеи. Люди несут все зло!

— Но змеи опасны, — убежденно проговорил Крючков.

— Пойдемте, пойдемте, я вам покажу, — Арнольд Валерьянович взял за плечо Павла и увлек за собой. В комнате опытный герпетолог снял со стены специальную загогулину, прикрепленную к древку, открыл аквариум с коброй.

Крючков сразу же оказался в другом конце комнаты.

— Не бойтесь вы, — проговорил Арнольд Валерьянович. Он с умилением пихнул загогулиной кобру. Кобра подняла голову, несколько раз молниеносно попробовала воздух дрожащим раздвоенным языком.

— Вот моя голубушка, вот моя красавица, — ласково произнес Арнольд Валерьянович, подцепил кобру инструментом и вытащил из аквариума. Змея оплела древко и вдруг попыталась переползти на запястье хозяина, но тот быстро распахнул холодильник, бесцеремонно бросил туда кобру вместе с загогулиной и закрыл его.

— Уф! Пусть охладится до десяти градусов. С такой температурой тела змеи менее подвижны и не агрессивны. Через полчасика можно с ней целоваться и носить на руках.

— Боитесь, что тяпнет? — поинтересовался Павел.

— Опасаюсь, конечно. Только не далее как позавчера… Возвращался домой поздно вечером. Так вот, на станции… На железнодорожной станции рядом с овощным рынком видел таких жутких двуногих животных. Ко всем пристают, матом орут, бутылки себе о головы бьют, только стеклышки брызгами разлетаются. А милиционеры, хоть и вооруженные, курят себе в стороне, а подойти и арестовать боятся.

— Они каждый вечер о свои головы бутылки кокают. Это у них шутка наверно такая — бутылки о свою голову бить, — произнес Павел.

— Я здешних хулиганов больше боюсь, — откровенно признался Арнольд Валерьянович.

Крючков промолчал. Мысли о хулиганах и пьяницах, даже о змеях не сильно тревожат, когда понимаешь, что завтра нечего будет кушать и негде заночевать. Все другие тревоги и страхи блекнут и сходят на нет. Хорошая терапия для неврастеников, озабоченных вздором типа вторжения инопланетных существ и ожидания скорого конца света.

Павел стал собираться. Очередной кадровик ждал его на собеседование.

Электричка ползла в сторону станции Лианозово мимо станции Марк. Справа тянулся занесенный снегом пустырь с высокой пожухлой травой и худосочными ивами. Вдоль заржавленных рельсов стояли похожие на слетевшихся поклевать теплую землю грачей продавцы рухляди.

Несколько сотен людей съезжались сюда торговать бывшими в употреблении предметами, начиная от антиквариата, кончая найденными на помойке обносками. Кофточки, юбочки, бабкины сумочки, самовары, кастрюли с отбитой эмалью, вымпелы с вышитым Лениным, Сталиным, валенки, книги по прикладной информатике, трубки с изгрызенными мундштуками, шапки-ушанки, кассетные фотоаппараты, иглы для патефона и сам патефон; чего только не было на раскладных столиках и расстеленных на земле целлофанах. Попадался и ширпотреб из Китая. И такие, к примеру, вещицы, как почти не ношенные женские сапоги прошлогодней коллекции итальянского модного дома «такого-то».

Крючков прилепился к окну, разглядывая ассортимент барахолки.

— Можно попробовать, — тихо произнес он. Его посетила идея избавиться от дорогих, но, ввиду наступившей зимы, непрактичных вещей. Демисезонный плащ Calvin Klein, часы Seiko и почти новенькие элегантные туфли на тонкой подошве могли принести около десяти тысяч рублей. В счастливую пору финансового благополучия Павел потратил на это добро в два раза больше.