был разбит его лагерь. Генерал собирался просить об этом. И тут все начали подниматься со своих мест: пришёл и маршал. Дитрих Альберт был важен и серьезен; он подошёл к своему креслу во главе стола, оглядел своих подчинённых, и те поняли, что что-то произошло. Офицеры не ошиблись.

– Господа, – начал маршал, – только что мне доложили наши лазутчики, что безбожники выгрузили последние пушки из барж и уложили их на лафеты. Впрягли в них лошадей. И вместе с артиллерийским обозом начали вывозить из Бибесхайма под крепкой охраной на юг, к нам.

Тихий ропот прошёл по шатру, и Волков услышал, как даже его неразлучный товарищ Карл Брюнхвальд негромко произнёс:

– Ну вот и началось.

После чего мелким жестом перекрестился.

– Господа, надеюсь, мне не нужно вам объяснять, что это значит, – продолжал цу Коппенхаузен. – Уверен, что завтра к вечеру уже всё решится. Прошу вас, генерал.

Он передал слово генералу фон Эберту, а сам сел. Эберт взял бумажку и стал читать фамилии генералов и количество войск, что пришли с ними. Также он перечислил количество пушек. И Волков с Брюнхвальдом узнали, что у них пушек столько же, сколько во всём остальном войске.

– Хорошо, что вы велели Пруффу перевезти к нам артиллерийский обоз, – заметил Брюнхвальд.

Он был прав, диаметры у всех орудий были разные, и ядра одной пушки не подходили к другой, даже у четырёх кулеврин, что принадлежали Волкову, были два немного разных ядра. Так что, утащив обоз к себе, он почти обезопасил себя от того, что его пушки могут у него забрать на другой участок, передать другому генералу. Конечно, маршал мог потребовать, чтобы Волков вернул обоз, но сейчас, ночью, по адской грязи…

Сначала началось обсуждение позиций, где и кто и со сколькими солдатами будет стоять. Брюнхвальд не постеснялся, хоть и был всего полковником, выступить одним из первых, впереди генералов, и легко убедил генералов, что баталии генерала фон Рабенбурга сподручнее будет стоять на левом фланге, опираясь на свой лагерь. С ним никто не стал спорить, и, немного посовещавшись над картой, маршал и фон Эберт утвердили это пожелание. Дальше говорили генералы, и промеж них сразу вспыхнули споры. Никто не хотел становиться на дорогу, на опасный правый фланг, все, ссылаясь на малочисленность своих баталий, желали встать в центр на холмы. И тогда решение принял сам маршал, поставив туда генералов фон Эссена и фон Ульда, пообещав, что отдаст на их правый фланг всю имеющуюся в его распоряжении кавалерию вместе с рыцарством. Потом речь зашла о пушках. И опять разгорелись споры. Фон Эссен и фон Ульд стали просить себе пушек, а маршал поначалу стал склоняться к тому, чтобы часть, хотя бы пару пушек Волкова, отдать им, но тут слово взял сам кавалер Иероним Фолькоф, Божий рыцарь, владетель Эшбахта, барон фон Рабенбург, и сказал, что пушки отдавать на правый фланг неразумно, так как весь артиллерийский обоз находится на левом, в его лагере, артиллерийских офицеров у него всего два и лишних нет, так один из них только взят в артиллерию, а ещё ему на левый фланг не дали ни одного всадника, так пусть хоть пушки будут. Маршал и фон Эберт немного посовещались и решили, что барон прав. Довод про обоз оказался самым веским. И когда Волков с Брюнхвальдом уже радовались своей небольшой победе, маршал попросил генерала:

– Ну раз уж пушки вы оставляете себе, так уж дайте на правый фланг хоть пару сотен своих знаменитых мушкетёров.

– И хорошего капитана с ними, – добавил своё пожелание генерал фон Ульд.

– У нас столько мушкетёров всего, – заметил полковник Брюнхвальд. Он не хотел ослаблять своих стрелков.

Полковник немного занижал количество имевшихся в полку у Рохи мушкетёров, но Волков, не желая ссориться с маршалом, тихо прошептал ему:

– Надо дать им стрелков, Карл. Не то они опять начнут делить наши пушки.

Они под пристальными взглядами всех остальных офицеров посовещались немного, и генерал произнёс:

– Думаю, что мы сможем выделить шестьдесят мушкетёров и сотню аркебузиров на правый фланг, в распоряжение достойных генералов фон Эссена и фон Ульда.

На этом военный совет, конечно, не закончился, генералы стали обсуждать, казалось бы, мелочи, но без тех мелочей не обойдётся ни одно военное дело. Стали думать, во сколько рядов ставить баталии, кто за кем будет стоять, кто за кем будет выходить из лагеря, чтобы не создавать давку и путаницу у выхода. Кормить или не кормить людей перед делом. Всё говорили и говорили. Уже было поздно, господа военные проголодаться успели, слуги снова стали разносить вино, а к нему сыры, колбасы, хлеба и паштеты, чтобы генералы и офицеры могли утолить ночной голод. В общем, совет закончился уже за полночь. Диспозиция была утверждена и подписана всеми присутствующими на ней генералами.

Волков вышел на улицу. В шатре было много людей, горело много ламп, там было душно, а тут… Он стоял и вдыхал холодный, сырой воздух. А лагерь не спал, везде сновали люди, словно не ночь, а светлый день. Кричали сержанты, ржали лошади, удивляясь ночной кормёжке.

– Ну, теперь точно началось, – сказал Брюнхвальд, выходя из шатра маршала и останавливаясь рядом с генералом.

– Теперь точно, – согласился тот с товарищем.

Хенрик подвёл ему коня, тут же был и Максимилиан. И он распорядился:

– Максимилиан, найдите майора Пруффа и пр его везти пушки к лагерю, и пусть не медлит; также найдите всех офицеров из наших, пусть кормят людей и выдвигаются к нам.

– Господин генерал, – заговорил Рудольф Хенрик, даже в темноте было заметно, что он волнуется, – будет сражение?

– Скорее всего, – сухо отвечал барон фон Рабенбург, садясь на коня.

И пока он не уехал, к нему подъехал генерал фон Эссен с парой офицеров, они раскланялись, и фон Эссен произнёс:

– Друг мой, когда будете отправлять к нам стрелков, отправьте их в моё распоряжение, а не в распоряжение фон Ульда.

– При том условии, что вы будете беречь моих людей, – с улыбкой отвечал Волков. Эссены были большой и влиятельной семьёй. И в герцогстве, и за его пределами фамилия имела немалые владения и влияние, так что он не хотел отказывать своему коллеге.

– Я смотрю, вы относитесь к тем генералам, что берегут своих солдат, – заметил фон Эссен.

– Да, я щепетилен на этот счёт, мои стрелки мне дорого достались.

Генералы посмеялись, и фон Эссен обещал барону беречь его драгоценных стрелков по мере сил.

* * *

Было ясно, что поспать в эту ночь ему не придётся. Ну так хоть