– Видимо, чтобы рисунок рассмотреть. Может быть, даже не рисунок, а надписи. Мне еще в детстве казалось, что там что-то написано.

– Арабская вязь?

– Нет. Арабскую вязь я бы отличил. Там что-то другое, непонятное. Я такой письменности не знаю. Ни на что знакомое не похоже. Может быть, на древнеславянские буквы, но тоже не то.

– В Хорасане вообще-то курды живут, – сказал, сам себе отвечая на мысленно заданный вопрос, подполковник Елизаров. – Алфавит у курдов арабский. А что у них до арабского было? Василий Иванович, вы же почти дипломированный историк. Не подскажете?

– Не подскажу, товарищ подполковник. В древности, во времена появления письменности, курды могли входить в одно из двух царств: Урарту или Ассирию.

– Вавилонское царство? Я плохо их историю помню, просто говорю то, что на слуху.

– Вавилонское царство много веков не было самостоятельным, – неуверенно вспоминал Василий Иванович. – Первоначально оно входило в Ассирию, и только потом один из царей оставил в наследство младшему ассирийский трон, а старшему завещал подчиненный и полуразрушенный Вавилон. Его перед этим полностью разрушили за восстание. Вавилон поднялся и вскоре снова пытался стать полностью самостоятельным, но опять не получилось. Там потом скифы и киммерийцы вмешались. После этого Вавилон отделился, при библейском царе Навуходоносоре, и тогда уже, наверное, и письменность была. И все-таки я бы географически отнес северный Иран к Урарту… А Урарту уничтожили скифы.

– Хорошо. А какая там была письменность?

– Об этом следует спрашивать у специалистов. Там была клинопись, но утверждать категорически не берусь. Возможно, уже появилось алфавитное письмо, может, и позже. Но какое именно письмо, об этом судить не стану. Могу только с уверенностью сказать, что во времена крестовых походов, когда был сделан клинок, курды пользовались арабской вязью. А на клинке не арабская вязь. Возможно, там вообще какие-то пиктограммы.

– Да, нужно привлекать специалистов, – согласился Михаил Афанасьевич. – Но красота-то какая…

Он отодвинул от себя фотографию, чтобы посмотреть на нее издали, показывая старшему лейтенанту, что пора бы подполковнику и очками обзавестись, поскольку возрастная дальнозоркость никого стороной не обходит.

Постучав, вежливо вошел в свой кабинет подполковник Совкунов.

– Есть фотографии? Давайте, сказали, через десять минут сделают.

– Валерий Валерьевич, просьба: если техника позволяет, крупно выделить вот эти участки клинка. На отдельных снимках и ножны тоже, вот здесь. Все это оцифровать и перебросить на диск.

Елизаров обвел пальцем участки, которые требовалось увеличить.

– Если нужен диск…

– Думаю, сделают и диск найдут. – Подполковник коротко и с любопытством посмотрел на Василия Ивановича. – И такое наследство у тебя похитили.

– У меня, товарищ подполковник, ничего не похищали, – мрачно сказал старший лейтенант. – Саблю похитили у моего отца и зверски убили за нее. А это разные вещи.

– Извини, – начальник штаба понял бестактность своей реплики.

* * *

Новые фотографии вместе со старыми, отпечатанные в двух экземплярах, принес опять начальник штаба, взяв на себя и обязанности курьера: один экземпляр – старшему лейтенанту Арцыбашеву, один – подполковнику Елизарову. Над укрупненным изображением склонились все вместе. Рассматривали сначала молча. Увеличительное стекло держал в руках подполковник Елизаров. Во время изучения укрупненного изображения клинка вопрос возник у подполковника Совкунова:

– Василий Иванович, вот это мне объясни: на фотографии понять трудно, это насечка или что-то приобретенное с годами?

И показал пальцами на четыре тонкие полосы, пересекающие клинок поперек.

– Трудно, товарищ подполковник, сказать, что это такое. Отец много раз над этим голову ломал. Судя по характерному рисунку булата и по золотой насечке, этих полос быть не должно. Они не золотые, следовательно, не насечка. Явно искусственного происхождения. Рисунок булата – это целое искусство. Я помню, в детстве, когда подолгу клинок рассматривал, от рисунка булата в какой-то транс впадал. Словно сталь меня гипнотизировала. А что эти полосы значат, сказать не могу. Не так давно отец что-то про них говорил, но я, как часто бывает, мимо ушей пропустил. Я не был так увлечен его поиском, потому просто забыл. Боюсь, мне этого уже не вспомнить.

– Попытайтесь, – предложил Елизаров. – Возможно, мы даже рискнем вам помочь с помощью психотерапевта. С вашего, естественно, согласия. Легкая стадия гипноза.

– Легкая стадия гипноза способствует усваиванию изучаемого материала, а произвести воспоминания второстепенных и третьестепенных моментов, которые в памяти не сохранились, можно только при глубоком гипнозе, – со знанием дела сказал подполковник Совкунов.

– Вы, похоже, специалист, – с некоторым раздражением сказал Михаил Афанасьевич.

– Нет, я только муж психотерапевта, – ответил Валерий Валерьевич, – и иногда имею возможность задавать жене вопросы.

– Ладно, – встал подполковник Елизаров, отодвинул фотографии к середине стола и вновь продемонстрировал свои часы. – Я, с вашего разрешения, воспользуюсь компьютером на вашем узле связи. Отправлю снимки нашим специалистам, чтобы поломали голову.

– Я позвоню на узел связи, – согласился Совкунов. – На первый этаж спускайтесь. Дежурный вас проводит.

2

Дверь за подполковником ФСБ закрылась без стука.

– Ну, о чем вы, Василий Иванович, договорились? – сразу спросил подполковник Совкунов. – Умеет он уговаривать?

– Умеет. Я согласился, товарищ подполковник, – спокойно ответил старший лейтенант.

– Согласился работать на них?

– Согласился принять участие в следствии. Работать придется, видимо, в автономном режиме. У них есть наработки, есть зацепки. Но ФСБ выполнение задачи окажется не по зубам. Там, как я понял, нужен военный разведчик, а не следователь и не опер…

– Понял. Не спрашиваю подробностей, которые частично уже знаю, и признаю, что это дело твоей компетенции. Пусть присылают официальное письмо с просьбой о временной передаче тебя в распоряжение их управления. Приказ об откомандировании напишу сам и отнесу на подпись командиру. Но есть кое-какие мелочи, которые ФСБ предусмотреть и тем более обеспечить не сможет.

– Какие? – не понял Арцыбашев.

Подполковник глянул на непонятливого старшего лейтенанта с укоризной.

– Поддержку.

– Какая мне поддержка нужна? Информацией они обещают обеспечить. Подполковник Елизаров обещал. Фактическая сторона дела, как он сказал, на моей совести. Правда, я пока не понял точно свою задачу. Им она какой видится. Какой видится мне – это понятно. Но их интерес тоже должен присутствовать. Этого мне еще не сказали. Хотя я предполагаю, что им сильно мешает чем-то существование Алишера Алишеровича Нариманова. Здесь уже, конечно, работа только физическая и непростая. Наверняка у такого человека не один десяток охраны.