* * *

Щёлк! Тш-ш-ш…

До этого темнота была красноватой, а теперь будто молока плеснули в кофе.

Ада открыла глаза. Так и есть, в каюте включился свет, за полупрозрачным колпаком проглядывают пятна ламп. Она попробовала шевельнуть головой, сразу ощутила во рту пластиковый сосок системы питания, потрогала его языком. Руки-ноги тоже работают, хотя мышцы все еще как мокрая вата. Жидкость, заполнявшая капсулу гипобиоза во время полета, ушла еще до пробуждения, но оставила о себе напоминание: кожа прохладная и немного липкая.

Колпак поднялся, соска вытянулась изо рта, щупальца тродов отклеились от тела. Легкий запах сероводорода быстро сменился на цветочный аромат. Заиграла спокойная музыка, постепенно становясь бодрее. Чересчур приветливый женский голос с потолка поздравил пассажиров с мягкой посадкой и предложил собираться на верхней палубе.

Ковер-губка приятно пощекотал пятки, когда она свесила ноги на пол. Каюта в форме боба, немногим больше самой капсулы, до всего можно дотянуться рукой. Одежда рядом на откидном сиденье. А на полке-столике – пакет с водой, витамины, какие-то закуски, кислородная маска, гигиенический набор. Сразу захотелось пить и в туалет, зачесалась кожа в местах прикрепления тродов. И еще показалось, что в каюте душновато.

Она улыбнулась: ну вот, камешки посыпались. Такой банальный визуальный стимул, а сколько желаний сразу включает. Ладно, всем подчиняться не будем. Но некоторым – можно. Она залпом выпила полпакета воды. Распаковала «седло» мочесборника, сжала мягкую белую призму между ног. Потом вскрыла пачку тонизирующих полотенец и обтерлась, придирчиво осматривая себя в зеркало над столиком. Тело почти не отреагировало на четыре месяца неподвижности: миостимуляторы знали свое дело. Зато волосы совсем потемнели – бедная моя хлореллочка, лишили тебя света космические жадины!

Невидимое пианино вежливо, но ощутимо подгоняло. Ада потянулась к одежде. А нет, тут не будем играть по чужой программе, у нас своя есть: после спячки размяться, пока голая и никто не мешает. Места немного, но нашим зверятам хватит.

Голова-сова, руки-лебеди, бедра-змеи, колени-краб… Тоже старая игра, одна из первых, что показала Вэри, когда занялась воспитанием четырехлетней Ады. Привела в зверинец, но не просто глазеть, как остальные, – предложила копировать животных. Получилось так весело, что маленькая Ада с удовольствием повторяла зверей дома. Звериная разминка вошла в привычку, хотя сама она осознала это только через три года, когда увидала, как ее сверстники делают зарядку в школе. За плотной решеткой колючего плюща, под фальшиво-радостное «раз, два, три!» они уныло повторяли грубые механические движения, точно портовые краны. Искин-тренер даже изобразил для примера два бодреньких облика, мальчика и девочку, которые висели над площадкой и широко улыбались, показывая каждое новое движение. Но видно было, что сами школьники не получают никакого удовольствия. В такие моменты Ада прощала наставнице и самые тяжелые практы, и удары веером по голове.

Му-у-ур-р! Она по-кошачьи вытянулась, упираясь руками в стену каюты и запрокинув голову назад. Жаль, нет Барса, вот бы кто оценил.

Волкот появился у нее в прошлом году. Ада несколько раз видела, как девушка из соседнего дома выгуливает по ночам серебристого зверька с тремя хвостами. Обычно они весело играли вдвоем, и Ада не хотела мешать им. Но однажды девушка сидела на скамейке очень грустная, да и зверек у нее на коленях, казалось, приуныл. Ада решилась и подошла.

Девушку звали Мария. Поглаживая зверя, она рассказала, что ее парень провернул удачное дельце и теперь они переезжают из маленькой комнатушки под крышей в новый дом на другом континенте. Но Барсика с собой нельзя, санитарные нормы. Волкот дикий, без сертификата, да и живет в основном на улице, а к Марии приходит поесть и поиграть. Кто же будет его кормить, когда она уедет?

Ада сразу поняла, кто. Буквально за пару дней до этой встречи она мучила наставницу вопросом, насколько случайно блуждание в современном городе, если тебя постоянно, но незаметно атакует персональная реклама. Кажется, ты свернула в очередной переулок по «своим знакам», вслед за красивой мелодией или запахом, – но ведь эти зацепки легко смоделировать, зная твои любимые энки и фумы.

В ответ она получила от наставницы очередную историческую притчу. Мол, индейцы в таких случаях искали ворону – и шли туда, куда она полетит. Так и выходили за пределы своей привычной психогеографии. Но где сейчас возьмешь ворону? Птицы, как и прочие биорги, остались только в зверинцах…

И вдруг такая удача: дикий волкот! Они подружились не сразу. Три дня зверек грозно шипел в своем контейнере, если к нему подходили. Он отказывался есть, зато ухитрился куснуть Аду за мизинец, когда она пыталась его покормить. Наутро искин Ады, проведя медицинское сканирование, завопил о заражении чуть ли не бешенством; зато волкот при виде новой хозяйки замурлыкал и съел всю предложенную рыбу. Ада связалась с Марией, ее парень-врач посмеялся и сказал, что «настройка идет успешно».

Присланное от них лекарство успокоило орущего искина, рана зажила, а дружба с волкотом с тех пор только крепла. Барс показал себя настоящим мастером спонтанных прогулок: Ада едва поспевала за ним, несущимся по городу через помойки, подвалы, крыши и другие странные места, где не ступала нога человека, – хотя в десятке метров от этого места ступали тысячи ног.

Увы, взять его в космос не дали. По той же причине, из-за которой Мария оставила его Аде. Да и сам биорг едва ли согласился бы сидеть взаперти на станции, врезанной в лед Европы.

Стоп-стоп, не нудеть. Ты – дерево на ветру. Последнее упражнение, дыхательное.

Так, можно одеваться. Сначала обычное белье, рубашка и брюки-хакама, легкий зеленый хлопок безо всяких… Ага, так вот почему ты тянешь! И разминка, и это медленное одевание – подсознательный трюк, чтобы отсрочить общение с персональным искином. Макинтош на вешалке у двери, на расстоянии вытянутой руки. Но ты упорно делаешь вид, что его нет.

Носить искин заставляла мать. Ада ненавидела эту гадость с самого детства, когда Дона еще имела форму уродливой говорящей куклы с утиной головой. Потом электронная зануда перекочевала в учебный планшет, потом в куртку. Ада надеялась, что с появлением живой наставницы электронная сгинет. Но мать с подозрением относилась к Вэри – и настояла, чтобы Дона осталась присматривать. Вэри была не против: она шепнула Аде, что искин можно потихоньку перенастроить, чтобы не доставал. Так они и сделали. Дона давала о себе знать только в крайних случаях – вроде того, когда Ада улетела без спроса в Непал. А такое случалось нечасто. Но всё равно противно таскать на себе плащ, который вечно за тобой шпионит.

Хотя, с другой стороны… Ведь благодаря Доне она познакомилась с Маки, другим большим знатоком броуновских блужданий – но не по городу, а по Ткани. В то утро Ада скучала в парке: делать домашку по хореограффити было лень, и она развлекалась тем, что рисовала веером в воздухе всякие загогулины, а потом требовала, чтобы Дона находила в Ткани похожие картинки. Дона работала вяло, а ее находки лишь усиливали скуку: она показала снимок железного забора с похожим орнаментом, крыло какой-то птицы, и на этом зависла. Но вдруг картинки на веере замелькали с дикой скоростью – спутниковые карты планет и микрофотографии планктона, наскальная живопись и биржевые графики… Яркие образы перетекали друг в друга через общий контур, нарисованный Адой. Дона запищала о взломе и потребовала вызвать полискина.