Я узнала ее с первого взгляда. И побежала к ней, спотыкаясь, как неуклюжий щенок, и повизгивая от счастья. Как давно я ждала этой встречи… Больше всего на свете мне хотелось найти ее. И на какой-то краткий миг мне показалось, что в ее глазах мелькнула радость. Уши ее, дрогнув, встали торчком в знак приветствия.

Но потом, когда я была уже совсем рядом, что-то вдруг изменилось. Мать оскалила зубы и прижала уши. Шерсть ее вздыбилась, сделав ее больше, а из горла вырвался низкий угрожающий рык.

Это поразило меня настолько, что я попыталась остановиться, но не успела и по инерции врезалась в мать. Ее запах обволакивал, навевал память о логове, тепле, надежной защите… Мать швырнула меня на землю, наступила на живот и больно прикусила горло.

– Тебе не надо быть здесь, – прорычала она. – Уходи и больше не возвращайся.

С этими словами она отошла в сторону, а я, шатаясь, с трудом встала на ноги. Я стояла как вкопанная, и тогда мать несколько раз щелкнула зубами у меня перед носом и принялась толкать, прогоняя прочь.

От нее исходила странная смесь запахов. Я чуяла гнев и отчаяние, а кроме того, страх. Я не могла понять, что во мне могло так ее напугать. Я отбежала на несколько шагов, а потом все-таки оглянулась.

– Уходи! – зарычала мать.

Я не нашлась что сказать. И вообще не знала, что теперь делать. Я медленно, спотыкаясь на каждом шагу, побрела назад. Свирепый рык матери неотвязно звучал в ушах.

Когда я была еще щенком и прошло только три дня с тех пор, как я выползла из логова, ко мне подошел Рууко и зловеще шепнул, что я не доживу до зрелости. Щенок, у которого нет матери или отца, сообщил он, никогда не станет настоящим членом стаи. Я промолчала, так как щенок не смеет возражать взрослому волку, но себе сказала, что он ошибается и изгнание матери не означает, что ее больше нет. С тех пор каждый раз, когда я чувствовала запах сумерек или видела светло-серого волка, вспоминала о матери. Я знала, что в один прекрасный день найду ее, и она, положив голову мне на шею, скажет, что гордится мной. Я надеялась, что после этого снова почувствую себя цельным и сильным волком. Как же я ошиблась!

Я бежала, не разбирая дороги, не обращая внимания ни на запахи, ни на звуки. Я хрипела, будто мои легкие забились грязью. Я бежала и бежала, не в силах остановиться. Тлитоо что-то каркал у меня над головой, но я не понимала его слов.

– Каала! – голос Пелла донесся до меня словно сквозь бурю, глухо и невнятно. Я пробежала мимо него, даже не заметив. Я остановилась и попыталась рассказать, что произошло. Но слова застревали в горле, и я просто стояла и, моргая, смотрела на Пелла.

– Что случилось? – спросил он, зарывшись носом в мех у меня на спине. – От тебя пахнет Неесой! – заметил он. – Ты нашла ее?

– Я нашла ее, – тусклым голосом подтвердила я. Мы стояли в сосняке, в зарослях можжевельника, и здесь пахло родным домом. Сквозь можжевельник продрались Марра и Аззуен. Они остановились, переводя взгляд с меня на Пелла.

– Она нашла Неесу, – сообщил им Пелл.

– С ней все хорошо? – поинтересовался Аззуен.

– С ней все прекрасно, – гнев пересилил боль и потрясение. Она оставила меня одну в Широкой Долине! Она допустила, чтобы убили весь ее выводок, а потом велела мне, рискуя жизнью, найти ее. И вот я нашла, и что? Я закрыла глаза и постаралась отдышаться, думая, почему она так поступила. И рассказала все своим товарищам, надеясь, что они смогут подсказать объяснение.

– Она зарычала на меня, – говорила я, едва сдерживая жалобный визг. – Укусила и прогнала прочь.

– Нееса всегда была переменчивой, – произнес Пелл. – Она ушла к людям и скрестилась с чужим волком. Она родила щенков смешанной крови, – он осекся. Я была одним из тех щенков смешанной крови, и если моя мать такая непредсказуемая, то, значит, я должна стать еще хуже. Пелл отвел взгляд.

– Глупый волк, – отругал его Тлитоо.

– Она напала на тебя, Каала, – упрямо продолжал Пелл. – На тебя, собственного щенка. Что же она за волк? – Он нежно взглянул на меня. – Когда мой отец хотел за что-нибудь убить волка из нашей стаи, то уводил его в уединенное место, где не было других наших волков, и только там нападал. Может, Нееса хотела сделать именно это? Или она просто сумасшедшая. – Он переступил лапами в грязи. – Нам надо вернуться домой. Думаю, от Неесы можно ждать одних только неприятностей.

Я говорила себе то же самое, но не хотела слышать это от других. И зарычала на Пелла.

– Но какая-то причина должна быть, Каала, – произнес Аззуен так спокойно, что это поразило меня до глубины души. – Она же очень хотела тебя видеть, ты нужна ей.

– Откуда ты знаешь? – спросила я, продолжая рычать.

Аззуен прижал уши. Он не знал ответ. Да и не было никакого ответа. Я навсегда запомню ее оскаленные зубы и свирепый рык. Я оставила дом, отказалась остаться в стае и пообещала, что найду ответ, как исполнить Обет. Но все оказалось зря. Верховные волки убьют моих товарищей, убьют наших людей и истребят всю стаю Быстрой Реки.

И моя мать отказалась от меня.

Я задрала голову, раскрыла пасть, и все мое отчаяние, все горе вырвались из горла протяжным тоскливым воем.

– Спокойно, Каала! – Пелл покрутил головой, оглядев рощу. Марра обежала кусты по лесу. Аззуен сделал ко мне три шага, но потом остановился, снова прижав к голове уши.

– Что ты делаешь, волчица? – укоризненно каркнул Тлитоо.

Я умолкла и съежилась, как от удара. Только что своим воем я открыла наше местоположение всем волкам в угодьях Стражей.

– Надо уходить, – заявила Марра, переминаясь с лапы на лапу, уже готовая сорваться с места.

Меня трясло так, что я не могла не только бежать, но даже говорить. Казалось, вой высосал из меня все силы до последней капли. Ноги мои подкосились, и я упала на землю. Мне было все равно, придет ли сейчас Милсиндра, чтобы меня убить.

– Вставай, Каала, – велел Аззуен. Он схватил меня за загривок и попытался поднять, но у него не хватило для этого сил.

Подлетел Тлитоо и клюнул меня в зад.

– Ты становишься очень скучной, когда впадаешь в хандру, волчица. Я бы ни за что не полетел с тобой, если бы знал, что ты свернешься клубком и будешь хныкать.

Раньше, в Широкой Долине меня часто охватывала глубокая печаль, когда я думала о пропавшей матери. Иногда на охоте меня охватывал такой приступ тоски, что я не могла бежать со стаей и начинала жалобно скулить. Когда мать позвала меня, эти припадки прекратились, и я почти забыла о них. Я предвкушала, с какой радостью мама встретит меня, когда я ее найду. Как я мечтала об этом! А теперь снова впала в прежнее отчаяние.

Тлитоо клюнул меня сильнее.

– Ты хочешь, чтобы твоих товарищей убили из-за того, что тебе захотелось поныть? – прокаркал он.