подстелить соломку. Люди то смертны. Хуже того — смертны внезапно…

— Интересно, — тихо произнесла Софья, выслушав доклад о том опыте со спиралькой и стихотворении.

— Да. Дивный малец. — согласился ее собеседник.

— Слишком резвый. Как бы шею себе не свихнул. На него глянешь — даже отец был спокойнее.

— Да-да. Он крайне неосмотрителен. О нем уже шепотки пошли.

— Какие же?

— В доме Лопухиных сказ шел об одержимости. Они ныне станут пытаться выманить малого обратно домой. Да попытаться отмолить.

— Экая неловкость… — криво усмехнулась Софья. — Одержимость. Им бы помалкивать.

— Язык — враг их. Сами не ведают чего болтают.

— Так и мы поможем этим лопухам. Да уж. Не зря их род так прозвали. Не зря. Хм. Эти слухи нам на руку.

— О том, что он одержим?

— Да. Только их дополнить надо. Просто одержим — это пустое. Многие бесноватых не боятся, а жалеют. Вот и пусть наши люди шепчут по кабакам, будто царева сыночка бес матерый захватил и растит из него злокозненного чернокнижника.

— А ежели Петр прознает?

— Так ты делай так, чтобы не прознал. Чай не вчера родился и умишка по более, чем у этого птенца Нарышкиных.

Глава 6

1696 год, май, 28. Москва

Алексей вновь играл в шахматы. В этот раз послеобеденные.

Он вообще часто это делал, так как свободного времени хватало, а с развлечениями в эти времена были туго. Во всяком случае для его возраста.

Можно было, конечно, читать книги, благо, что Наталья Алексеевна его в этом вообще никак не ограничивала. И через нее он получил полный доступ к царской библиотеке. И он их читал. Но слишком увлекаться этим не спешил, предпочитая по возможности любые форматы живого общения с местными автохтонными обитателями так сказать, чтобы как можно скорее адаптироваться. Тем более, что здесь, у тети, к нему регулярно стали приходить гости. Точнее не прямо к нему. Гость шел к сестре царя, но с ребенком, а Алексей нередко присоединялся к всяким гостевым посиделкам…

Царевич эти невеликие хитрости не только не игнорировал, но и активно поддерживал. Потому как получал таким образом не только дополнительное общение с людьми более близкого, нежели слуги, статуса, но и вытягивал из детей информацию словно пылесосом. Это не составляло какой-либо особой сложности. Люди вообще любят поговорить о себе. Чем Алексей и пользовался. И, внимательно слушая, задавал вопросы за вопросами, узнавая иной раз довольно неприятные и даже грязные подробности из жизни родителя этого карапуза или его родственников.

Причем, что примечательно, без всякого насилия или давления.

Дети гостей были рады и охотно шли на контакт.

Ведь царевич внимание уделил, а родители их всячески настраивали на то, что это шанс, что надежда на попадание их ребенка в друзья-приятели к сыну Государя. Что в будущем могло сильно повлиять на его карьеру.

Разрушать эти дивные воздушные замки Алексей не спешил.

Зачем?

В конце концов он ничего никому не обещал. Да от него этих обещаний и не просили. А поболтать? Почему бы не поболтать? Сидеть в углу и чураться лишних контактов было чревато далеко идущими проблемами, которые не выглядели чем-то привлекательным. Общаться же вежливо и на понятном для визави языке он научился давно в силу особенностей многолетней профессиональной деятельности.

Гости умилялись.

Тетушка выказывала удовольствие.

А он собирал информацию.

И все довольны.

В том числе и потому, что мало кто мог предположить, сколько их чадо может всего разболтать…

Скрипнула дверь.

Все замолчали.

— Алексей Петрович. — пискнула служанка. — Тебя тетушка зовет.

— Случилось что?

— Гости. Тебя просют.

— И кого там нелегкая принесла? — поинтересовался Алексей, выходя в дверь.

— Не ведаю.

Но царевич не остановился на этом. И начал, пока шел, ей по ушам ездить. Странное ведь дело. Обычно знают, а тут молчат. Пока на полпути не выудил из нее, что тетушка говорить не велела.

Эта новость его напрягла.

В первый день тут — в этом теле, когда он выспался, у него появилась возможность выбрать стратегию поведения.

Нахамил маме сходу.

Бывает.

Аффективное состояние. Ему вообще в тот момент было крайне сложно воспринимать все происходящее адекватно.

Но дальше то как быть?

По некоторому размышлению он понял, что в принципе не сможет имитировать поведение ребенка. Для этого было нужно иметь довольно серьезные проблемы с головой. Тем более, что имитировать требовалось не только малолетнего, но и до крайности избалованного человека категории золотой молодежи. Истерики, гнилые шуточки и оскорбления, публичные унижения и избивание слуг с последующими обвинениями в их адрес. Ну и так далее. Старый Алексей практиковал даже избивание учителя и духовника, что вообще в представление обновленной личности не лезло ни в какие ворота. Так что, покопавшись в воспоминаниях царевича, он прекрасно понял — не потянет. Изображать что-то настолько гнилое, незрелое и невменяемое ему просто театрального таланта не хватит.

Из чего проистекала главная проблема — как бы он не старался все одно заметят, что он иной. Что он сильно поменялся. И что пытается это скрыть, вызвав этим только дополнительные подозрения в чем-то совсем скверном. Причем произойдет это довольно быстро. То есть, тихо пересидеть и адаптироваться он не мог в принципе. Ему бы не дали.

Именно поэтому Алексей выбрал стратегию «выхода в софиты».

— Странный? Да, странный. И че?

Это влекло за собой проблемы, подставляя его под обязательный удар. Но так и затаившись удара не избежать. Только в этом случае, находясь в фокусе общественного внимания, злоумышленникам становилось сложнее быстро и просто «порешать этот вопрос». Он всегда на виду. Как фактически, так и фигурально. Он нем же вся Москва говорит, обсуждая его очередные выходки. И если он внезапно пропадет или с ним что-то случится — вопросов будет — замучаешься отвечать. И это — как минимум.

Но это все требовало усилий. И не малых. Ведь игра в «светского львенка» вынуждал его старательно и непрерывно зарабатывать баллы репутации. В глазах нужных людей, в первую очередь. Но и с общественным мнением работать — чудя, так сказать, на показ. Причем чудя грамотно.

Для него это была не типичная стратегия. И он сам, и люди его профессии предпочитали находится в тени. Однако в текущей ситуации у него оставалось выбора. Именно поэтому он так старательно собирал информацию и работал со слугами. Именно поэтому и напрягся сейчас, идя к какому-то неведомому гостю. Настолько напрягся, что даже хотел развернуться и вернуться в свои покои, сославшись на понос миокарда